мой пуст карман.
Хлебные крошки птицы клюют,
белый пурги дымок…
Ты извини, но что есть уют,
как-то мне невдомёк.
Я в безысходности февраля
лета не жду визит.
Знаешь, недвижимость вся моя
здесь на крючке висит.
Я ничего совсем не скопил —
не было в том проблем:
я никогда не бывал скупым,
только делился всем.
И никуда меня не зови —
этого я не жду:
я, как голодные сизари,
сам доклюю беду.
* * *
Я вытру с лица свой горячий пот.
Всё! Перекур. В бытовке сидим.
Здесь тесно от ватников и сапог,
табачный плавает дым.
Грубо сколоченная скамья…
И совсем незаметно минуты текут,
но здесь мы – словно одна семья,
и поэтому здесь уют.
Мы — зэки. Мы — каждый сам по себе.
У зэка нету друзей.
Но я – Сергей, мой напарник — Сергей
и бригадир — Сергей.
Узнает пусть нетюремный свет,
о пользе жизненных ям,
ведь мы – Сергеи, хоть не в родстве,
хотя по разным статьям.
Натянем ушанки. Снова вдогон
ветер мчит напролом.
Спасибо тебе, зелёный вагон
за это твоё тепло.
И пусть дороги все замело,
пусть вьюги плевок в меню,
спасибо тебе. Я это тепло
в душе своей сохраню.
Я навсегда ту женщину прощаю
за то, что я любил её когда-то…
* * *
Я так хочу тебя забыть,
поскольку ты желаешь это.
Но как мне жить, но как мне быть,
когда так не хватает света?
Лишь случай отобрал права
на свет, когда в разгаре лета
под небом ластилась листва…
Теперь же неба больше нету.
* * *
Ты вольна поступить как угодно,
никого и ни в чем не виня.
Ты красива и снова свободна
и когда-то забудешь меня.
Будет кто-то, кто лучше и чище,
кто моих не узнает забот.
Он давно тебя, милая, ищет
и когда-то, наверно, найдет.
Жизнь покажется легче, новее.
Все, что надо забыть, — на распыл!
Даже ветер — и тот не навеет
сон о том, что тебя я любил,
эту кипень кудлатого мая,
шум дождя и мельканье огня,
когда шел я, тебя обнимая,
и когда ты любила меня.
* * *
Друг мой, стареем с тобою мы разно —
словно дуплетом сразило нас с лёту.
Наша любовь миновала, как праздник,
и впереди – только будней болото.
Точно две льдины, нас жизнь разносила,
холода в сердце добавили зимы.
Два одиночества несовместимы —
даже одно оно невыносимо.
Что же глядишь ты из мрака и дыма,
Что же клянёшь непредвиденный случай,
друг мой единственный, друг мой любимый,
тихий заложник беды неминучей?
* * *
Опять листва порывисто-упруга,
а я в тюрьме — хорошенькое дельце!
Всё в этом мире движется по кругу,
и никуда от этого не деться.