и никуда от этого не деться.
И точно так же позднею весною,
когда скворец зовёт свою подружку,
та женщина, что мне была женою,
пройдет с другим по улице под ручку.
Пускай решит: вина моя большая,
а вот она ни в чем не виновата.
…Я навсегда ту женщину прощаю
за то, что я любил ее когда-то.
* * *
Птицы ищут удобный ночлег,
а кругом – водоверть, водокруть…
Мой далёкий родной человек,
ты ведь тоже не можешь заснуть.
На хорошее мысли направь,
а всё-то, что мешает, спровадь.
Ты прости, я давно был неправ,
хоть во многом и ты неправа.
Засосала нас всех круговерть,
но ты каверз, Судьба, не готовь:
есть права и на жизнь, и на смерть,
нету права на нашу любовь.
* * *
Жги огнём, на кусочки режь —
не забыть тот день, что далёк:
лётного поля бетонную плешь,
скучающий самолёт.
.
Снег тебе серебрил висок,
ты стояла, волнуясь слегка —
тоненький вьющийся стебелёк
сорванного цветка.
Ветер позёмку в лицо кидал,
слабый гасил дымок,
а я улетал в навсегда, в никуда,
и было мне невдомёк,
что если б я слышал твои слова,
чувствовал бег беды,
я бы тогда билет разорвал
и не исчез, как дым.
Я бы не выбрал сырой замес