И к тем пределам, где царит Плутон,
И Мульцибер воздвиг ряд сумрачных колонн.
И шумные людские города
Дух Ламии манили иногда.
В Коринфе как-то праздник был великий,
И мчал на колеснице юный Ликий,
И первым из возниц достиг меты —
Но лика олимпийского черты
Не дрогнули… О как в него тотчас
Влюбилась Ламия!.. Уж вечер гас.
Она ждала, что юноша вот-вот
В Коринф от моря по тропе пойдет.
Дул ветр восточный; это означало:
Уже галеру зыблет у причала
В порту недальнем – с острова Эгины
Вернулся Ликий, путь свершив недлинный,
Чтоб жертву принести в Зевесов храм,
Где мясо бычье жгут и курят фимиам.
И Зевс воздал за жертву свыше меры:
От спутников, едва сойдя с галеры,
Отбился Ликий – и наедине
Пошел, внимать не в силах болтовне.
Пора настала пасть вечерним росам;
Он размышлял, шагая по откосам,
Про сумрак тех миров, где для рассудка
Нет места, где воображенью жутко.
Все ближе Ликий к Ламии, все ближе;
Ее не видит сей безумец, иже
Витает взором в неземных просторах;
Уже сандалий приглушенный шорох
Отчетлив; но в раздумья, словно в плащ,
Закутан Ликий: смотрит лишь на хрящ
Тропы, и прочь уходит; из груди
У Ламии исторглось: «Погоди!
Одна стою – средь гор, лесов, полей!
О Ликий, оглянись и пожалей!»
И столько было страсти в этом крике,
Что, как Орфей когда-то к Эвридике,
Он обернулся – и застыл, узрев
Желаннейшую из блистательнейших дев.
И жадно взглядом красоту впивал,
Как пьют до дна дурманящий фиал —
Но тот не иссякал; боясь, что диво
Исчезнет, Ликий начал торопливо
Обильную хвалу великолепью,
Сражен, заворожен, окован прочной цепью:
«Одна? Средь гор?.. К одной тебе, к богине,
Упорным взором обращусь отныне!
О, сжалься надо мной, не обмани:
Исчезнешь – и свои скончаю дни.
Постой, наяда! Ведь издалека
Сумеет внять речам твоим река;
Постой, о нимфа дебрей, погоди —
Прольются в лес и без тебя дожди;
Плеяда павшая! Тебе взамен
Иной Плеяды свет запечатлен
В небесной сфере будет; неужели
Восторженный мой слух затронув еле
Волшебным зовом, сгинешь, неземная?
Ведь сгину сам, тебя припоминая!
О сжалься!..» Молвит Ламия: «Но коль
Покину высь, и предпочту юдоль,
Где что ни шаг – колючие цветы,
Что сможешь молвить, или сделать ты,
Дабы забыла я свой горний дом?
О, не проси бродить с тобой вдвоем
В безрадостной глуши: сия страна
Бессмертной благодати лишена!
Ученым будучи, ты знаешь сам,
Что нежный дух, привыкший к небесам,