3.
Цепь оказалась довольно длинной, и скоро мне удалось определить габариты помещения, где я очутился. Стена с кольцом шла в глубину метров на пять-семь, она была неровная и шершавая и царапала руки соломой или прутьями, торчащими из глины. Другая – тянулась вдвое дальше, ее сложили из крупных пористых камней вроде пемзы, в зазоры между ними проходил палец, настолько большими они были. Сухой раствор напоминал помет и легко крошился. А из второго помещения накатывал теплый воздух. При входе в эту теплую комнату обнаружился кран, торчащий из стены, и я с наслаждением пил воду, которая имела странный привкус известняка и тины.
4.
– Эй! – Я поднял руку.
Снаружи донеслись другие голоса, разговор шел на непонятном языке. Судя по шарканью ног, кто-то что-то втаскивал.
«Селямалейши, селямалейши…»
Это повторяли двое с голыми спинами, подтаскивая брикеты к порогу. Ударяясь об пол, мешки покрывались облаком пыли, и она клубилась в косом уличном свете.
Хлопнув ладонями, бородатый человек сделал жест: «Достаточно». Его голос звучал по-детски тонко. Человек расплатился с рабочими и спрятал огромный кожаный кошель в складках полосатого балахона. Я снова сделал шаг навстречу, но человек исчез из проема раньше, чем я успел открыть рот. Дверь захлопнулась, и в подвале воцарилась темнота.
5.
Что с моей женой? Что с ними? От одной мысли внутри вспыхивал ослепительный свет, который разрывал беспомощной яростью, заставляя бросаться на запертую дверь, но та лишь безучастно дребезжала. Я лежал, уткнувшись в стену, и мычал от отчаяния. Засыпал и просыпался, и снова проваливался. Так прошло несколько часов или сутки, не знаю. Когда прямоугольник под потолком потускнел, снаружи снова послышались голоса, теперь их обладатели что-то обсуждали на повышенных тонах. Один голос, тонкий, я уже знал, а второй, хриплый и низкий, слышал впервые.
Дверь распахнулась, и я сощурился от света. Одетые в балахоны, двое мужчин смотрели на меня из-под капюшонов и напоминали недобрых сказочных существ. Второй, толстый, вытащил палку. Я шагнул ему навстречу и тут же упал от боли. Второй удар отбросил меня в угол. Толстый ловко поймал конец плетки и заулыбался. Оба они показали на вторую комнату:
– Иди.
Двух ударов оказалось достаточно, чтобы превратить человека в собаку – я покорно отполз туда, куда мне велели. Под собственной тяжестью крышка, которую они требовали открыть, съехала на пол. В печи гудело и металось желтое пламя.