В конце концов этот аппарат мы так и не установили.. Банально.. Трагично.. У меня просто не было денег на такую операцию. Их едва хватало на жизнь. Коллеги делились со мной учительскими крохами, за которые мне и теперь никогда не расплатиться, но крохи – это ведь не деньги. Позже я полностью выбросила из головы ту идею. Тем более, меня никогда не оставляла тревога о том, что после операции моей дочери, находящейся на пороге взросления, придется становиться девушкой с каким-то VNS прямо в груди.. Ты меня понимаешь, мы же обе – мамы.. А еще был страх, страх обоснованный: как и таблетки, этот аппарат не поможет, а только вызовет новые побочные эффекты.
А время шло, и приступы Дашеньки стали не просто учащаться, они уже могли длиться по несколько часов. Я помню почти каждую секунду любого из них. Но, пожалуй, не стану их воспроизводить, чтобы снова не завыть, как выла тогда.
Товарным поездом они сбивали Дашеньку с ног, и я ложилась рядом с ней, не зная, как еще защититься. Порой приступы сопровождались галлюцинациями. Словно бы моя дочь наяву видела паровоз, который ее сбивает. А машинистом этого поезда мог быть наш папа, наш Коленька. Дашенька до сих пор уверяет, что это не так, что его силуэт всегда был, как черное пятно, но.. но я не знаю. После такого Даша еще по несколько дней не могла прийти в себя, я видела ее выдавленные мысли, и такие же выдавленные глаза. Тогда-то меня и придушила депрессия. Да так, что я не видела ничего и никого, кроме своих бед. Ни одного выхода. Черная комната без дверей, где кроме нас с Дашенькой ни души. И болезнь, которая день за днем высасывает остатки наших. Я боялась спать. Мы обе боялись жить.
Кто-то предложил мне оформить дочери инвалидность, получать пенсию и попробовать по закону отвоевать у наших министерств положенные ей бессильные лекарства. Но тут во второй раз пришли они – родители лучшей подруги моей Дашеньки, святые люди. В тот момент, оглушенная отчаяньем, я не понимала, что им надо. Сейчас то я уже точно знаю: бывают такие люди, которым единственное, что нужно – это сделать тебе добро, дать надежду. И меня в существовании таких людей больше никто и никогда не переубедит. А тогда я, естественно, не осознавала, что мне просто хотят помочь верить и не сдаваться. И верить в себя. Они взяли нас за руки и повели к выходу, которого я уже не видела.