Короче, когда прежняя заведующая увидела мое имя среди резервистов, она захохотала и сказала, что у ее зама отличное чувство юмора.
Дело в том, что я ко всему прочему еще и статейки в местную газетку пописывал. Безусловно, критические и все больше о школе, детворе, учителях да чиновниках от образования. Я про другое не очень знаю.
В РОНО1 мои художества называли идеалистическим бредом, полностью оторванным от реалий сегодняшней жизни и представляющим школы района в совершенно невыгодном свете перед «вышестоящими организациями». Так и писали в опровержениях.
Заведующая с трудом меня выносила, но ее зам только посмеивалась и утверждала, что мои статьи делают району рекламу и показывают, что мы живем полноценной жизнью и видим не только наши достижения, но и то, над чем следует работать.
Может быть, поэтому на городском собрании учителей перед началом прошлого учебного года статейки мои были отмечены как передовой опыт.
Заведующая районными школами скривилась, однако список резерва подписала.
И вот настало время, когда она отправилась на покой в институт усовершенствования учителей, а вместо себя оставила моложавую и прогрессивную заместительницу.
Тут мне и предложили школу, из которой сбежал очередной директор. Школка была небольшая и старая. Ученики шпанистые и все как на подбор из семей докеров и работниц консервного завода. Учителя злющие, не одного директора схарчившие. Отопительная система гнилая. На трубах хомут висел на хомуте. Крыша рубероидная и текущая сразу в пятнадцати местах. Короче, не школа – подарок. И номер у нее ко всему прочему был 13.
Я, недолго подумав, согласился, поскольку к тому времени обзавелся кучей идей, которым сам Томас Мор мог бы позавидовать. Плюс жена запилила из-за мизерной зарплаты и отсутствия амбиций.
И вот назначили мне время, чтобы явиться на утверждение ко второму секретарю райкома.
Я идти не хотел. Боялся и не любил всех этих кабинетов с двухтумбовыми столами, похожими на носорогов; терпеть не мог строгих мужчин и женщин в серых костюмах, умевших говорить словами из Устава и Программы партии, да и сами казенные здания райкомов и горкомов, крепкие, как артиллерийские казематы, не переносил. Но делать было нечего.
Дома не сказал ни слова, решив сообщить после окончательного утверждения. Только попросил заштопать протертый локоть на старом костюме и купить для солидности шляпу. Жена удивилась, но шляпу купила.