Билан был довольно приветлив, предложил выпить кофе и подождать следователя Рахимова, который должен подъехать и решить, что со мной делать дальше. Особого выбора у меня, конечно же, не было. Но я сразу сказал Диме, чтобы для экономии времени он сразу вызвал адвоката Кучинского.
Потом в процессе непринужденной беседы на отвлеченные темы, Билан спросил у меня, в курсе ли я, что нахожусь в розыске. На что я не мог удержаться и не ответить цинично, что слышал нечто такое, но каких-либо подтверждений этому не имею, а более того, если уж я действительно почти два года нахожусь в розыске, то получается, что Димин отдел просто отвратительно работает. Билана это задело, и он уже без иронии сказал, что мне же хорошо известно о том, что меня никто не искал. На том мы и закончили эту тему.
Появившийся Рахимов констатировал, что будет оформлять протокол задержания. Я само собой поинтересовался, какие есть для этого основания. На что он, можно сказать, ничего внятного не ответил. Упомянул про показания осужденного Игнатова, но я ему тут же напомнил про то, что Игнатов давал в суде другие показания. Тут Рахимов сделал удивленное лицо, мол, про другие показания в суде ему ничего неизвестно. Соврал, конечно же, он откровенно – уже после суда он как минимум дважды посещал Сережу в тобольском ИВС и убеждал подтверждать показания августа 2005 года.
Потом он спросил меня, кто может подъехать и забрать мои личные вещи, чтобы не изымать их, и я дал ему номер телефона супруги. Чуть позднее она приехала, и Рахимов под расписку передал ей мои ключи от дома, телефон, деньги и всякую мелочь, что была у меня с собой.
К происходящему я относился не более чем с интересом, не принимая всерьез. Два года назад при аналогичной ситуации я нервничал и возмущался гораздо больше. Не расстроился я и когда после составления протокола задержания меня вновь препроводили в камеру ИВС. Кстати, в самом протоколе я все же выразил свое несогласие с действиями следователя Рахимова и заявил о необходимости проведения очной ставки с осужденным Игнатовым> [17].