Зорин громко присвистнул на такую тираду, а Емельян оторопело смотрел в налившиеся яростью глаза стрелка, их выражение явно не сулило бойцам ничего хорошего.
Вновь первым отреагировал Зорин:
– Да брось, боец, мы же не знали, что они друзья твои, окстись… Не подумай плохого, мы памятью-то дорожим.
Сжав кулаки, тот прислонился к ящику:
– Други мои, ушли вы и никаким газетным строкам вас не вернуть.
Смахнув выступившую слезинку промасленным рукавом гимнастёрки, спросил:
– Спирт есть?
– Это да, сейчас помянем, – засуетился Лёха, у которого всегда булькала заначка во фляжке. На замечание Кудрина всегда остроумно отвечал: «Зима ведь, вода мёрзнет, а спирту хоть бы что».
Первый глоток будто бы испил через силу, два последующих пошли уже смелее. Оторвав фляжку от губ, отдал её обратно Зорину.
– Я смотрю, из новобранцев будете?
– Мы с резерва, с Дальнего Востока, – ответил Алексей и тоже припал к фляжке, но лишь чуть пригубил, с Прохором Кузьмичём на спирте не пошутишь, живо учует и накажет строго.
– Нас встретили тоже необстреляными, а сюда приехали меньше месяца назад, – карие глаза буровили стену амбара.
Продолжил монолог не моргая:
– В поле всю ночь окопы рыли, сначала для самих себя, потом секреты, для пушек немецких. Было нас у Дубосеково целая рота, это на нашем участке двадцать восемь, остальные оборону за дорогой держали. Одно орудие даже выделили, ух, и помогло ведь оно нам в бою.
Короткими грязными пальцами достал пачку, потряс её, пока из прорези не показался серый цилиндр папироски:
– Политрук наш, Василий Георгиевич, широкой души был человек, любой из их породы политработников о героизме язык чешут, сидя в землянке командирской, да о долге перед народом и Сталиным, а сами жопы свои под пули подставлять не торопятся. Он же совсем другой закваски был, патриотом… И погиб он по-настоящему, со связкой гранат в руке.
Продолжил лишь тогда, когда сигарета укоротилась на треть, причём очень необычным вопросом:
– Сами то откуда будете?
Вопрос прозвучал неожиданно.
– Я с Твери, – ответил немного погодя Лёха.
– С Алтая, – отозвался Емельян.
– Земеля, – заискрились карие глаза, – будем знакомы, Иван.
Протянул друзьям по очереди широкую мозолистую ладонь.
– Емельяном звать.
– Емеля-земеля, вона как звучит… Ну а меня Лёхой, – всё острил Лёха.
– Забавный ты какой, Лёха. Задор, как и злость, на войне полезными бывают… Вот у нас Димка Тимофеев остряк всей роты, как и я, кое-как из этой передряги выбрался…