Солдаты возвращались в деревню. Для многих это был первый бой, первая война. Для некоторых он же оказался и последним- рота потеряла около тридцати человек.
У околицы перед бойцами предстала душещипательная картина: большая толпа женщин, стариков и детей, оцепенело прижавшихся друг к другу. Прямо на снегу сидели раненые жители, их перевязывали бойцы. На заднем плане бесновался огонь, – горел большой амбар. Крыша и стены его уже рухнули, пламя топило снег вокруг костровища. Тёмный дым стелился в сторону востоку, в сторону Москвы.
Подойдя ближе, Емельян с товарищами обратили внимание на то, что у всех раненых были ожоги.
– Никак сжечь хотели! – вырвалось у старшины Кудрина.
– Так, голубок мой, так! – закричала в истерике из толпы женщина лет тридцати, словно душа вырывалась наружу.
– Собрали нас всех ещё с ночи, в этом амбаре и продержали всю ночь. Как пальба началась они, аспиды проклятые, двери подпёрли и зажгли вокруг.
Гневные возгласы поддержки лишь усиливали трагизм происходящего.
– До чего нелюди додумались. Как их только земля наша их носит! – гневно крикнул Зорин.
– Давить будем гадов! – проскрипел зубами Емельян.
Даже вечно невозмутимый Мустафа издал протяжный гортанный звук, полный ненависти.
Забилась женщина в приступе рыданий, её рассказ продолжил высокий кряжистый старик.
– Дым, копоть, все визжат, матушки мои, ну, видимо, умирать нам дано такою адской мукой… Если бы не хлопцы, сгинули бы, зажглись бы спичкой, – с этими словами дед указал на бойцов, перевязывающих раненых. Среди них был и немец Яков Крейзер.
Старшина подскочил к нему, обнял по-братски:
– Спасибо, дорогой, людей спас… Спасибо! К награде вас представим, всех!
– Я по разговору понял, что они людей в амбаре подожгли, – совсем тихо, еле слышно рассказывал потрясённый Яков, – я одного схватил, прижал к стене, он быстро показал, где людей собрали. Сюда с хлопцами бегом, еле успели…
Подскочил к беседующим и Зорин:
– Молодчага, наш парень! А за тот разговор в вагоне извини, погорячился!
Яков отрешённо кивнул головой.
Внезапно из столпа дыма вынырнули два бойца. С собой вели потрёпанного человека в овчинном полушубке без шапки. По голова и по густым усам его текла кровь. Мужику было уже за тридцать, мелко посаженные зелёные глаза бегали суетливо.
– Товарищ старшина, в подвале нашли, прятался.