Увидев пойманного мужика, толпа жителей заволновалась. Молодка лет двадцати пяти закричала гневным голосом:
– Поймали аспида!
– Товарищ командир! Предатель это, полицай, немцам служил! Гришка, кличка Кабан! Людей мучил! – гневные крики толпы заставили мужика вжать голову и согнуться.
– Они девушку пытали, – тоненьким голоском прокричал мальчик лет одиннадцати в облезлом треухе.– Неместная она, схватили приволокли в комендатуру, секли, потом голую вывели на улицу. Этот её ножом полосовал, я с голубятни смотрел.
«Иуда», «убивец», «каратель», – с такими словами люди наступали на полицая, солдаты стеной обступили жителей, оттащили Гришку-кабана от самосуда.
Старшина крикнул:
– Тише, тише, товарищи! Советская власть вернулась сюда навсегда, предателя будем судить! По всей строгости военного времени, не сдерживая себя от гнева!
Зорин засипел:
– Дай я его кончу, Прохор Кузьмич!
– Ошалел? Я сказал- судить! Отвести особисту.
Только проговорил, как краем глаза заметил вскинутый ствол винтовки. Вскинул руку, отбил предплечьем ствол старшина, пуля ушла в небо. Матерясь, он выхватил оружие из рук Зорина.
– Марш к комроты! Доложить, что деревня наша! Немедленно!
Алексей не сдвинулся, в глазах плясал недобрый огонёк.
– Есть, товарищ главный корабельный старшина! – подчинился приказу. Подойдя ближе, шепнул на ухо, – Прохор Кузьимч, только в глаза посмотрю.
Не дожидаясь разрешения, подошёл вплотную, гневно дыша:
– Девушку то как звали?
Одной рукой взял за богатый воротник, другую положил на плечи.
– Т-т-таня… – заикаясь, произнёс Кабан. Змеиные глаза впились в бойца недоумённо.
– Это тебе за Таню, – тихо и вполне отчётливо произнёс Алексей.
Левой обхватил снизу затылок, правой схватил за подбородок, за жиденькую спутанную бородёнку, дёрнул резко вверх и в сторону. Послышался хруст шейных позвонков. Труп предателя плашмя упал в грязь. Сопровождающие бойцы лишь хлопали глазами, – настолько стремительной была расправа. Потом морпехи дружно одобрили поступок Алексея. « Такие мрази не должны жить, не должны топтать советской земли.»
Старшина, увидев труп полицая, вздохнул, устало махнул рукою и отдал винтовку Алексею.
Солдаты брали людей под руки, помогали идти к своим хатам. Тех, у кого ничего не осталось, собирали вместе, ждали отправки в тыл.
Емельян вёл под рук высокого старика, печально размышлял: «Что ж за зверьё такое? Людей живыми жечь… Или нет у них стариков и детей своих? Что за нашествие пришло в края наши, пепел да кровь приносит?… Трудно будет одолеть врага, ох нелегко!» – мысль свербила в голове и не давала покоя.