Вечером того же дня Берта фон Шеренг, войдя в комнату падчериц, сообщила им, наконец-то, точную дату их отъезда:
– Послезавтра в полдень вы уедите экипажем. Сопровождать вас будет… впрочем, это я еще решу.
– А в какой пансион мы едем?
– В Парижский, – ответила Берта, и на этом разговор был окончен.
Девочек, в общем-то, мало интересовало, куда им придется ехать. Нинетта подумала, что Париж достаточно далеко от их поместья и почти обрадовалась. Жанна же думала только о том, что, уезжая из поместья, она расстается с господином Жозэ.
Однако Жанна, несмотря на всю свою огромную привязанность к этому человеку, в последнее время словно бы избегала его. Она и сама не могла понять, что побуждало ее юркать в разные щели, как только рядом появлялся господин Жозэ.
Так, например, когда князь Мадлик в очередной раз вызвал управляющего к себе в кабинет, Жанна, заслышав в холле знакомые шаги, тотчас же, как пуля, залетела под лестницу и оттуда, не моргая, жадно вглядывалась в Жозэ. Когда дверь кабинета закрылась за ним, глаза девочки мгновенно наполнились слезами.
Мысль о том, что тем вечером, когда она пришла в гости к Жозэ и стала задавать ему всякие вопросы, так прочно засела в ее мозгу, что стала почти навязчивой идеей, так как девочка была абсолютно уверенна, что господин Жозэ предпочел бы больше не иметь ее своей гостьей. Что-то произошло не так. Что-то она сказала не то и вот теперь потеряла всякую возможность завоевать его привязанность.