- Да потому что сколько можно!?
- Все хорошо, - повернулась к папе
спиной, мама присела на корточки и вытерла Пашке слезы. – Все
хорошо, Павлушка. Сегодня с нами поспишь…
- Еще чего! – перебил
Кольцов-старший. – Не маленький уже.
- Сережа, ну я же просила! –
взорвалась, наконец, мама.
- Ты что мне из пацана делаешь?
Может, он теперь до старости с нами спать будет?
- Сегодня. Он. Будет. Спать. С
нами.
Пашка слушал и не мог понять, откуда
в матери, такой мягкой и спокойной эта гранитная твердость? И папа
тоже это услышал. Удивленно моргнув он недоверчиво произнес:
- Ты хорошо подумала?
- Да!
- Ну и ладненько, - Пашка с
недоумением смотрел, как отец демонстративно укладывается на его
кровати. Детская койка ему была явно мала, и папины ноги
свешивались на пол, но Кольцова-старшего это, казалось, не смущало.
– Спокойной ночи.
Мамину губы задрожали от бешенства.
Она молча смотрела на мужа. Затем, ни слова не говоря, схватила
Пашку за руку и, не обращая внимание на протестующее шипение – в
запале она схватила его за раненную руку, - понесла прочь из
комнаты. Дверью она хлопнула так, что наверняка перебудила всех
соседей.
- Свет выключать надо, - ехидно
заметил Кольцов-старший.
Вздохнул, поднялся с кровати и нехотя
поплелся к выключателю.
Краем уха он успел услышать, как
Пашка, захлебываясь от волнения, рассказывает матери свои ночные
переживания. Что-то про существо, которое живет в темноте, под
кроватями.
***
- Счастливого Нового года, -
пробормотал Кольцов-старший, стараясь удобно устроиться на детской
кровати. Получалось средне. Вот если ноги под себя подобрать, да
лечь на бок, да руками особо не разбрасываться, то вполне себе
ничего. Вот только не пролежишь долго в такой позе. Особенно
сейчас.
Тяжело вздохнув, Сергей перевернулся
на спину. Ноги тут же съехали с кровати. Согнув колени он
раздраженно подтянул их обратно. Более-менее сносно. И все же, все
же… Все же, глава семьи чувствовал себя неуютно. Сергей всегда
остро переживал ссоры с супругой, в большинстве случаев виня в
конфликте себя. Вот и сейчас он маялся, ворочаясь на узкой детской
кроватке. Сон ушел.
Можно было засесть у телевизора, но в
одиночку смотреть тошнотворную праздничную мешанину совершенно не
хотелось. В который раз мысленно обругав сына и прокрутив в голове
сценарий завтрашнего «серьезного разговора», Кольцов-старший
скрючился на кровати и сомкнул веки.