Спальня была вся залита кровью. Кровь даже на фарфоровой люстре. Около кровати ничком лежал голый старик в спущенных кальсонах. Лицо изуродовано до неузнаваемости. Нос почти отрезан, руки связаны за спиной, бедро размозжено. Из кровавого месива торчит белая трубчатка сломанной кости.
– О черт, – простонал позади Валландера Нурен. Он и сам почувствовал спазмы в желудке.
– «Скорую», – сказал он, сглатывая. – «Скорую», быстро…
Потом он склонился над полулежащей на полу женщиной. Она была привязана к стулу. Вокруг ее худой шеи была затянута веревка так, что женщина едва дышала, и Курт Валландер крикнул Петерсу, чтобы тот скорее подал нож. Они разрезали тонкий шпагат, глубоко врезавшийся в шею и запястья, и осторожно положили женщину на пол. Курт держал ее голову у себя на коленях.
Он перевел взгляд на Петерса и понял, что они думают об одном и том же. Кем надо быть, чтобы затянуть удавку на шее старой женщины? Откуда такая чудовищная жестокость?!
– Подождите снаружи, – сказал Курт Валландер плачущему соседу. – Подождите снаружи и ничего не трогайте.
Он понял, что почти орет.
Я ору, потому что мне страшно, подумал он. В каком мире мы живем?
«Скорая» приехала через двадцать минут. Дыхание женщины делалось все более прерывистым, и Курт Валландер испугался, что уже слишком поздно.
Он узнал водителя. Антонсон.
Второй был совсем молодой парень, он видел его в первый раз.
– Привет, – сказал Валландер, – он-то мертв, но она еще жива. Постарайтесь ее спасти.
– Что здесь стряслось? – спросил Антонсон.
– Расскажет, если выживет. Поторопитесь же!
Когда «скорая» уехала, они с Петерсом вышли во двор.
Нурен вытирал лицо носовым платком. Медленно светало. Курт Валландер поглядел на часы: семь двадцать восемь.
– Бойня какая-то, – сказал Петерс.
– Хуже, – ответил Валландер. – Позвони и скажи, чтобы прислали всю бригаду. Скажи Нурену, пусть оцепит место. А я пойду поговорю со стариком.
И тут раздался чей-то крик. Он прислушался.
Крик повторился.
Это кричала лошадь.
Он пошел в конюшню и открыл дверь. Там, в полумраке, лошадь беспокойно била копытом в своем стойле. Пахло теплым навозом и конской мочой.
– Дайте ей воды и сена, – сказал Курт Валландер. – Может, здесь есть еще какая-то живность?
Он вышел из конюшни, и его пробрала дрожь. На одиноком дереве посреди поля галдели черные птицы. Он вдохнул холодный воздух и отметил, что ветер усилился.