– Сколько же у вас всего земли? – спросил он.
– Орамой землицы у нас наберется чуть поболе от тысячи шестисот четей[31], – подумав, ответил староста. – Ну, окромя того, имеются, вестимо, луга и лес. Помаленьку его подсекаем и тоже запахиваем.
– А мужиков сколько в общине?
– С парнями и отроками у нас в Клинкове мужских душ тридцать восемь, в Гавриловке шестнадцать да в Лесках десять.
– Стало быть, пахоты выходит, почитай, по двадцать пять четей на душу?
– Ну, энто как сказать… Колись так было. А ноне кто как преуспел, у одних больше стало, а у иных и вовсе меньше. Есть у нас, к примеру, безлошадные, так куды же им по двадцать пять четей?
– Кто у вас тут самый бедный?
– А вот Ксенев Илья, – указал староста на приземистого чернобородого мужика средних лет.
– Сколько же у тебя земли, Илья? – спросил у него Василий.
– Ноне только пять четей осталось, твоя княжеская милость, – ответил мужик.
– А другие двадцать куда подевались?
– Да вишь, как оно получилось, – начал рассказывать Ксенев. – От родителя, значит, мы с братом Трофимом наследовали без малого сорок четей. Два коня тожеть было. Ну, стали вместях хозяевать, не делясь. Попервах все ладно шло, а потом повернуло да и пошло как под откос… Один год был неурожай – пришлось зимою смолоть семянное жито. А весною что сеять станешь? Ну, ударили челом соседу, боярину Шестаку. Ссудил он нам зерна двадцать мешков. Посеяли, а на энтот год град нам все повыбил, – отдавать зерно нечем и сеять, обратно, нечего. Вдругораз одолжил нам боярин зерна и денег трошки ссудил, но только за все за это взял закладную на землю. Дале одного коня у нас волки съели, а на одном остатнем чего наробишь? Э, да что тут долго рассказывать! Пошла наша землица боярину Шестаку, только вот пять четей нам и оставил, да и то сколько в ногах у него поваляться пришлось! Брат Трофим еще трошки помаялся, да и сам к нему в кабалу пошел, а я вот еще шебаршусь покедова, да тоже, видать, энтим кончу…
– Вот оно как, – промолвил Василий. – Но токмо свободному человеку в кабалу идти – это уж последнее дело. Надобно тебе снова на ноги становиться, Илья! Подати ты как платишь, – как и все другие?
– Не, мы, безлошадные, платим только четвертую часть супротив обычной раскладки.
– Ладно, от податей и от числа[32] тебя на пять лет ослобоняю вовсе. Пришлю тебе такоже коня. Староста, сколько у вас еще безлошадных?