Эти двое ждали его, как договаривались, в маленьком, безлюдном переулке, аппендицитовым отростком уходящем от одной из центральных улиц города. Завидев его, они подошли и молча передали ему кулек из плотной бумаги, какие продают здесь на базарах. Он, не говоря ни слова, заглянул в кулек – там лежали деньги: две внушительные пачки зеленых купюр.
– Как договаривались, – сказал один из них. – Будешь пересчитывать?
Он помотал головой.
– Не беспокойся, – сказал второй. – Как в аптеке. Бумажка к бумажке.
– Созвонимся, – сказал первый, и они ушли.
Он взял кулек под мышку и вышел из переулка. Ноги сами привели его к Лале. Входя в подъезд, он поднял голову, оглядел фасад дома, окна на втором этаже, дом казался знакомым, а в подъезде он к тому же отчетливо вспомнил запахи, острые, сложные, неприятные запахи, которые никакими силами нельзя было выветрить отсюда. Как давно я здесь не был, подумал он, поднимаясь по лестнице, и тут вдруг очень ярко вспомнил объятия Налы, ее стоны в постели, которые приводили его в неистовство, их с ней любимые позы. Она открыла ему дверь и чуть не вскрикнула, увидев его на пороге. Вид у нее был крайне утомленный, усталый.
– Ты?! – в каком-то суеверном ужасе воскликнула она.
– А ты кого-то другого ждала? – спросил он входя.
– А? Что тут неожиданного, в моем приходе?
– Нет… – растерянно проговорила она. – Но мне… мне…
– Что тебе? – спросил он, проходя в комнату и спокойно разваливаясь на диване.
– Давай, рожай.
– Мне сказали, что ты… что будто ты умер, – произнесла она наконец.
– Вот это здорово, – покивал он, разглядывая ее с ног до головы и тут вдруг ощутил сильный прилив желания.
– Еще что скажешь веселенького? – спросил он, поднимаясь, подошел к ней вплотную, повалил ее на диван, и грубо, без всяких ласк взял, намеренно делая больно и получая удовольствие от ее криков. Потом, когда оба умиротворенные лежали на диване, он спросил: – Теперь убедилась, что я не умер?
– Теперь – да, – сказала она.
– Еще как не умер.
– Я приду сегодня ночевать, – сказал он.
– И может, завтра тоже. С матерью творится что-то неладное.
– А что? – она спросила с такой заботливостью в голосе, что ему сделалось немного неприятно, и он пожалел, что вообще заговорил об этом. Надо было к Кате пойти, та не сует свой нос куда не надо, запоздало подумал он.