***
До встречи с Андреем я и не знала, что наркота бывает разной.
Кто-то пьет много, кто-то курит траву, кто-то увлекается
наркотиками… Андрей был геймером задротом. И встретила я его во
время одной из шумных студенческих вечеринок.
Он сидел один, задумчивый и хмурый, выкуривал одну сигарету за
другой и явно горел желанием смыться с вечеринки. Как и я.
Этакий грустный принц, правда, без коня… следовало
насторожиться, ведь даже конь с ним дружить отказывается, но,
наверное, я была слишком ранима тогда… после очередного глупого
расставания.
Мы ушли вместе, сама не знаю, как это получилось. Поздним
вечером, в свете фонарей, в испачканным таящим снегом парке, Андрей
больше молчал, я больше говорила. Сама не помню о чем, только бы не
слышать мучительную тишину, перестук разбивающихся об асфальт
капель.
Опьяненная ночной прохладой, под усыпанным блеклыми звездами
небом, я вскочила на тонкую, покрытую льдом скамью, пошатнулась, и
Андрей поддержал меня, не давая упасть. И впервые улыбнулся.
Наверное, я влюбилась в эту слабую улыбку. В мелькнувший в его
глазах интерес. Либо в звук разбившегося вдребезги одиночества,
сама не знаю.
А он вмиг изменился, будто что-то для себя решил. Стал
внимательным. Говорил… теперь он говорил. О безоблачном детстве в
деревне у бабушки, о родителях, что требовали найти «нормальную
работу», поступить в универ. О том, как ушел из дома, как ему не
хочется возвращаться в пустую квартиру.
Тогда, наверное, я его понимала. Ловила в его словах свою тоску,
либо хотела ловить, не знаю…
Тогда я не спросила, где он взял денег на съем квартиры, меня
это не волновало. Я была тем глупым, дурацким мотыльком, что летел
на пламя свечи и был рад обжечь крылышки.
На следующий день он встретил меня у универа с цветами. Повел в
кафе, угостил кофе с пирожным. Смотрел задумчиво и как-то странно
улыбался.
Вечером мы впервые поцеловались. И поцелуй тот был каким-то
дивным… быстрым и мимолетным. Будто по обязательству.
Через месяц я переехала в его тесную холостяцкую квартиру и,
наверное, не сразу поняла, как попала… А надо было. В его вечно
темной спальне, на самом видном месте висело два плаката.
На одном – на черном фоне – облитая кровью надпись: «Умри,
Виват!» На другом, на ярко белом – «Альфа рулит!» в трогательных
лавровых веночках. Кто такие Виват и Альфа я не знала, знать не
хотела. Как и почему под первым плакатом стоит вечно горящая свечка
с ленточкой «за упокой», а под другой такая же, только «за
здравие». Надо было насторожиться… в двадцать втором веке и этот
глупый шаманизм, но кто ж знал!