А работницы фермы, с которыми мы раньше дружили, дико меня ненавидят…
– Что, любуешься на красавицу-баронеску? – послышался за спиной ехидный голосок Чичи, моей подруги-доярки.
Но из маленького мутного зеркала над рукомойником на меня смотрела все та же Фиона с неровной кожей, щелью меж передних зубов и волосами, напоминающими воронье гнездо.
С этими угольно-черными, жесткими, как проволока, волосами, не могла справиться ни одна расческа.
В этой обстановке и в этом наряде среди остальных я смотрелась попросту нелепо, даже комично.
– Может, у тебя есть запасная шаль? – спросила я, поежившись.
Холод, уже кажется, пробрался в каждую мою косточку.
– Нет уж, не пристало баронессе ходить в простолюдинских обносках, – прошипела Чичи, и плотнее запахнула на груди свой теплый платок.
Плюнув на все, я решила использовать в качестве накидки свое одеяло, но Липа Шиппи налетела на меня коршуном и заставила оставить его в общежитии.
Раннее осеннее утро было таким промозглым и холодным, что меня в моем открытом «баронском» платье судорогой сводило.
Подойник, который я держала в правой руке, оглушительно гремел при каждом моем шаге, значительно громче, чем у других доярок, что шли рядом со мной.
Женщины искоса посматривали на меня, переговаривались и отпускали обидные шуточки, вроде «Не тяжело ли ее баронесскому господству нести подойник, не оттягивает ли белы рученьки?».
Не реагируя на насмешки, я лихорадочно разбирала память Фионы, чтобы понять, в какой момент ее прошлого я попала.
9. ГЛАВА 9
К сожалению, в ней было намешано так много всего, что я как будто погрузилась в огромный поток. В основном он состоял из ее грез, наивных и детских мечтаний о любви Эдриана Сальваторе, а еще слащавых картинок «искренней сестринской» любви Агнесс.
С безграничным ужасом я поняла, что не владею своим новым телом.
Владею, но не до конца.
В сознании как будто образовалось пятно, напоминающее паутину, и связано оно было с образом мерзкой наигранной паучихи Арахнесс – чужое, светлое, бесконтрольное.
Повинуясь этому чужому и бесконтрольному, я с гордостью выпалила:
– Вы не смеете надо мной смеяться, простолюдинки! Я теперь важная особа и занимаю очень высокое положение в обществе.
Совершенно не собиралась говорить ничего подобного.
Наоборот, я хотела не высовываться, тихонько осмотреться, и понять, что вообще происходит.