– Пойдем, – сказал Ноэль, беря Колетт под руку, – не беспокойся, я буду с тобой. Не беспокойся.
И она вдруг перестала, ибо… зачем?
Она не так все поняла. Тот разговор в полутьме, под масками, оказался всего лишь ни к чему не обязывающей болтовней, карнавальной забавой. Ноэль шутил. Ноэль не любит ее. Любит – но как кузину, как сестру.
А если так, не все ли равно, за кого выходить замуж?
Колетт вошла в церковь и растянула губы в улыбке.
…Церемонию венчания девушка не запомнила. Кажется, она все сделала верно. И лишь в один миг очнулась от оцепенения – когда священник оглашал имена брачующихся. Полное имя графа звучало как Ренар Тристан де Грамон.
Тристан. Какая жестокая насмешка.
Лишь когда вышли из церкви, Колетт взглянула на своего супруга более осмысленно. Узкое лицо графа теперь, при солнечном свете, а не при свечном волшебстве, показалось ей бледным и усталым, но губы кривились в вечной усмешке.
– Что за дивный день, дорогая моя! – произнес граф, склоняясь к руке жены. – Нам с вами надлежит поработать актерами. Готовы ли вы развлекать публику?
– Где же наша цыганская повозка? – поддержала шутку Колетт.
– Вот она.
В карете они молчали. И лишь когда подъехали к замку По, залы которого принц Наваррский любезно предоставил для празднования свадьбы друга, граф сказал:
– Нам предстоит утомительный день. Если вам станет дурно, скажите мне. Я знаю прекрасный балкончик для уединения. Да вам он, впрочем, тоже известен, верно?
– Я не собираюсь лишаться чувств.
– Вот как? Мне показалось, что вы опасно близки к этому.
Колетт понимала, что он имеет в виду сцену, разыгравшуюся перед церковью.
– Это прошло, – произнесла она, не глядя на мужа. – Вы можете не беспокоиться, ваша светлость. Я стану вам хорошей женой.
– В том у меня не было сомнений, – усмехнулся граф и больше ни слова ей не сказал.
Пир выдался шумным и слился для Колетт в череду лиц, костюмов и фраз; приходилось учтиво отвечать на поздравления, все время находясь рядом с мужем, не имея возможности его покинуть; самым же тяжелым испытанием стала искренняя радость Ноэля. Кузен говорил с Колетт мало, однако каждая его фраза была преисполнена счастья за «любимую сестру». Она все искала в его чертах скрытое горе, ждала слов, что он ошибся, что упустил шанс быть с нею… увы! Ничего такого не произнес Ноэль, и Колетт окончательно пала духом.