Протестанты, из которых на венчании в католической церкви присутствовали лишь родственники невесты, теперь веселились; Колетт услыхала от принца Наваррского много галантных слов и ни одного из них не запомнила. К чему? Да, ей придется теперь жить здесь, в По, или неподалеку; она внезапно поняла, что не знает – сколько владений у графа де Грамона, каких, и куда отправится после бала супружеская чета. Колетт не замечала времени, время превратилось в пустой звук. Она лишь ощущала, как наливаются свинцом усталости ноги, как сдавливает грудь платье, и в какой-то момент почувствовала, что ей тяжело дышать. Бальный зал плыл вокруг размазанной масляной краской.
– Моя дорогая супруга, – негромко сказал ей граф, – возможно, настало время удалиться?
– Я была бы рада этому, – прошептала Колетт.
Кажется, они прощались с кем-то, кажется, звучали торжественные речи. Колетт поняла, что, охваченная волнением и унынием, ничего сегодня не ела и почти ничего не пила; губы были сухими, желудок скрутился узлом. Но больше всего хотелось упасть, закрыть глаза и никого и ничего не видеть. Она заметила Ноэля – тот улыбался ей. Ноэль. Ноэль. Ноэль…
Потом была карета, ночная тьма, распахнутая дверь дома. Граф помог жене подняться на второй этаж, в спальню, где уже поджидала высокая, скромно одетая женщина средних лет. Она присела в реверансе.
– Серафина будет прислуживать вам, дорогая, – растягивая слова, произнес граф. – Оставляю вас на ее попечение.
И он ушел, более ничего не сказав о дальнейшем.
– Мадам. – Служанка поклонилась. У нее было славное смуглое лицо и широкий нос, а глаза темные, бархатные. Ясно, что Испания близко, и здесь часто заключаются смешанные браки, от которых рождаются красивые дети. – Мой господин велел мне прислуживать вам, но если вы будете мною недовольны, отошлите тотчас же. Я постараюсь угодить вам. Позвольте, я помогу снять наряд.
Она ловко освободила Колетт от платья, и бедняжке немедленно стало лучше. Теперь Колетт чувствовала себя невесомой, словно ангел небесный.
Дверь распахнулась, и другая служанка, помоложе, румяная и круглолицая, внесла поднос, уставленный яствами; пока она расставляла их на столе, Серафина переодела Колетт в ночную сорочку из льняного полотна, расшитую бледно-розовыми нитями и отделанную тончайшим кружевом.