Жрицы любви перебрались
из бесперспективного порта в самый настоящий клондайк,
где серебро лилось как пиво, а сосисок водилось больше, чем
в тележке продавца хот-догов. Причем сосисок с неплохим
по здешним меркам жалованием, которое больше некуда потратить,
кроме как на низменные развлечения. Вот леди монет
и постели и приоделись в соответствии
с запросами публки: короткие платьица, распахнутые корсеты,
распущенные (совсем как хозяйки) волосы, и все красивые, что
эскортницы из «инсты».
«Иринор», как и любая другая
игра в жанре фэнтези, не избежала расхожего клише —
мужикам ничто не мешало выглядеть как монстры из фильма
«У холмов есть глаза», вспомнить тез же узников
в темнице. Зато женщины — даже распоследние сифозные
шлюхи — радовали глаз милыми личиками, чистой кожей, ровными
белыми зубами и спортивными фигурками.
Когда я поутру вылез из-под
стола, таверна напоминала знатное побоище — всюду тела, мусор,
кровь и опрокинутая мебель. Ингрид и Лера ушли, Ермолай
вряд ли очнулся бы раньше полудня, а меня терзало
и грызло чувство вины. Хотелось извиниться перед Хирой
за мерзкие, недостойные и главное — совершенно
несправедливые слова, но даже после всего выпитого
и увиденного моджо-метр застопорился на четырех делениях
из необходимых для призыва семи. И это при том, что
соседи не стеснялись пялить красоток где придется —
зачастую там же, где пировали, активно двигая задом
в такт грохочущих кулаками и кружками товарищам.
Оглядевшись, заметил двух ранних
пташек за стойкой — пышногрудая конопатая рыжуха
и тощая блондинка мило болтали, посмеиваясь и потягивая
дым из трубок с длинными мундштуками. Вот и источник
темной колдовской силы! Пошуршал в инвентаре и нащупал
десяток серебряных монет — по местным меркам не бог
весть какой запас, но и заведение —
не королевский бордель. Так, например, пинта пива стоит
целковый серебряк. Тарелка сухарей с чесноком (окаменевших,
похоже, еще несколько веков назад) — пятнадцать меди.
Жаркое из дичи — полушка
золота, и на единственную порцию сего деликатеса
стражники скидывались всей сменой. Мягкая как талый мармелад
квашеная капуста — двадцать медяков за миску. Кислое
пузырящееся вино, ступившее на короткий путь превращения
в уксус, — два серебра. А вот за вкушение пусть
и не самой свежей, но определенно сочной женской
плоти расценки не в пример выше. Сам не уточнял,
но краем уха слышал о сорока серебряных за сеанс,
однако для наполнения нужных делений полноценный акт
и не требовался.