Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнем.
Во-первых, жителям пустынь никогда в голову не приходило в мирное время вырубать в оазисах деревья. А, во-вторых, сжечь свежесрубленную пальму очень трудно: замучаешься дым глотать даже с жидкостью для розжига, которой в те времена не только у арабов, но и у европейцев, разумеется, не было. Поэт ошибся, не учтя восточных реалий? Ничего подобного. Напротив, превосходно владея поэтикой жанра «восточного сказания», Лермонтов под видом довольно простого, безыскусного повествования заставил нас проглотить такое навороченное иносказание, такую туго скрученную параболу, что никакая баллада вынести ее смысловой нагрузки не могла бы. Если считать «Три пальмы» балладой, то необходимо признать, что это – баллада в квадрате, а то и в кубе. Хотя, конечно, подобное предположение попросту ошибочно. Поэт ведь сам указал жанр стихотворения. И не имеется никаких причин ему не доверять. Это, действительно, «восточное сказание», то есть притча. Причем притча почти вселенского охвата и неисчерпаемой универсальности. Можно быть уверенными в том, что с течением времени в ней будут открываться все новые и новые смыслы, так как Лермонтову удалось в этой притче ухватить многие сущностные аспекты человеческого бытия. В частности, в ХIХ веке никто и не подозревал, что «Три пальмы» – одно из первых произведений мировой литературы, в котором вполне отчетливо озвучена мысль о порочности бездумного и бездушного потребительства потомков грешного Адама. Со временем потребительство всенепременно должно будет привести к экологическим угрозам и катастрофам планетарного масштаба.
Экологическая проблематика, разумеется, далеко не главная в «Трех пальмах». Гораздо важнее для этой притчи тема экзистенционального самоощущения в мире, основанном на насилии. Описание упражнений арабского фариса с его смертоносным копьем отнюдь не случайно занимает целую строфу. Оно недвусмысленно указывает на то, что в этой реальности правит сила, что боевое искусство и право на насилие и есть тот фундамент, на котором в самом деле зиждились тогда, как, впрочем, и до сих пор почти все общественные отношения между людьми. Нежелание признавать эту неприглядную истину, ориентация на иные, нереальные, а то и вымышленные константы и ценности – на добро, на справедливость, на ответную благодарность, «на веру гордую в людей и в жизнь иную» – не что иное, как опасный, а подчас и гибельный самообман. Люди вечно недовольны своим существованием в настоящем, даже если Господом была уготована им вполне безбедная и не очень трудная жизнь. Они постоянно ропщут и изо всех сил стремятся улучшать свое положение. Но, как говорили мудрецы: «Бойтесь желаний, они исполнимы». Только приводят эти желания отнюдь не к тем результатам, на которые мы неосмотрительно рассчитываем. Пальмы, как засидевшиеся невесты, радостно встречают караван. Однако вместо долгожданных женихов они сталкиваются с равнодушными, эгоистичными и жестокими первыми встречными, готовыми на халяву воспользоваться их благосклонностью, не испытывая при этом ни малейшего чувства благодарности.