Даже у самого порочного подлеца в жизни происходит момент (будь то раз в год или раз в жизни), когда он на короткий срок раскаивается из-за страха кары свыше. Не зря на могучей шее Андрея Степановича красовался золотой православный крест. Судья представлял во всех красках: как демоны жрут его плоть, резвятся, и в этот момент он с ужасом понимал, что это справедливое наказание и осознавал полную беспомощность. «Может, можно ещё договориться? Вы не будете меня кушац, господа, а я ни слова вам не скажу. Ваше дело. Пытайте, кусайте, ебите этих подлых грешников – я как рыба…»
Резкий толчок в машине заставил мыслителя дернуться и приложиться слегка головой о переднее сидение.
− Сема, блять, мудак!
− Простите, Андрей Степанович! Тут ребенок пробежал на красный! Из-под колес выскочил…
Судья нарочито драматически стал чесать лоб.
− Ну газанул бы! Жизнь еще ничего не сделавшего ребенка и жизнь судьи! Сравни знаменатели, придурок! Жалко тебя и его не абортировали. Долбоеб!
Семен подавлено вздохнул и крепче сжал руль авто, виновато опустив голову.
Перед входом в храм Фемиды стоял и курил отец потерпевшей, одетый в строгий черный костюм. Тот, кого называют businessman. Встретившись с Андреем Степановичем взглядом, он хищно кивнул головой, напоминая тем самым вершителю судеб, ЧТО именно он должен сделать. Андрей Степанович и так знал, что надобно. Судья решительно переступил порог здания, выполненного в виде греческого храма с мощными серыми колоннами и барельефами.
От момента входа в зал заседания до поездки вечером в ресторан Андрей Степанович помнил всё отдельными сценами. Последний писк адвоката. Раздавленный и обреченный взгляд изможденного СИЗО Никифорова в порванных спортивных штанах. Приговор − 8 лет строгого режима. Со статьей о совращении малолетки. Роковой удар бармы. Жена сдерживает крик, дочь ревёт. Заключенный картинно хватается за седую голову. Потерпевшая неприкрыто торжествует, она точно уменьшенная копия злорадной мамашки. Псы системы заковывают жертву в кандалы, Никифоров не говорит ни слова, а только бросает взгляд обреченного на забив ягненка. Судья со спокойной душой выдыхает и отправляется в машину. Вечер, ресторан.
Андрей Степанович был крайне консервативен в вопросе традиции «отпивания» дела. Всегда одни и те же люди − старые друзья отца. Два святых гуру, бывший судья и прокурор, Иосиф Абрамович и Владимир Евсеевич. Старость сделала их высушенными и карикатурными. Они были даже неподобающе худыми для столь важной профессии (всему виной недоедание харчей при советской власти).