− Что-то ты какой−то убитый, сынок.
− Да нет, Иосиф Абрамович, это так, просто…
− Эмоции в судопроизводстве − признак непрофессионализма… − лукаво произнес Владимир Евсеевич. – Романо-германская система − закон превыше всего!
Андрей Степанович опрокинул в пасть еще одну стопку.
− Вот, правильно, − подбадривал Иосиф Абрамович. – А про учителя забудь. Невиновных ни в чем нет! Даже если он не виноват в этом деле, он повинен в чём-то другом. Может, он бьет жену, распространяет экстремистскую литературу, не платит штрафы ГИБДД…
«Это на автобусе разъезжая-то»
− Зато другим неповадно будет, если кто-то захочет лишний раз приударить за какой-нибудь Лолиточкой, − поддержал Владимир Евсеевич. – Предупредительная функция закона! − сказал опытный юрист и поглотил в себя содержимое рюмки в унисон с коллегой по службе.
Андрей Степанович воодушевленно ухмыльнулся и добил вину еще одной рюмкой.
Стопки гремели долго.
− Вам конверт передали, − робко сказал официант, когда высокоуважаемый судья уже был в нужных для притупления ощущения опасности кондициях.
− От кого?
− Мужчина не представился.
− Оставь это на потом, Степаныч, − убедительно предложил Владимир Евсеевич.
− Наверное, что-то по работе, − кивнул судья и отложил письмо в карман.
За блюдом шло блюдо, за часом час, за бутылкой бутылка. Андрей Степанович был в том состоянии, когда уже застольные вопросы морали, долга, жизни, семьи и даже политики, − всё было совершенно по боку.
− Ладно, Степаныч, мы пойдем, уже два часа ночи, гостей нет, пора и нам отчаливать. Водитель заждался.
И действительно. Вокруг были лишь недовольные официанты, убирающие большой изысканный зал. Стихла музыка, погашен основной свет. Мрачная атмосфера увядания.
− А мой пес будет ждать, пока я не прикажу! Аууууу. – спародировал собаку судья. − Прикажу лежать – ляжет, скажу «фу!» − отстанет. Все жестко! − расхохотался Андрей Степанович на весь ресторан. Ржач не остановил и тот факт, что бронзовым гуру было даже не забавно с его «шутки».
Коллеги пожали руки и разошлись, оставив судью один на один с ватностью членов и темнотой сознания.
Подошедший поставить стулья юноша официант. Уже без униформы он стал ставить стулья за ушедшими гостями ножками вверх, будто конструируя ловушки. В этот момент лавкрафтовские глубины разума Андрея Степановича изрыгнули воспоминание о таинственном письме.