Вся эта утопическая идея «цивилизованного общества» Илью расстраивала. Здесь не стой, туда не смотри, шаг влево, шаг вправо – рудники. А народ, что относился к таким ссылкам попроще, был только рад, конечно. Что им стоило его избить, забрать самовар, а потом съездить на поля картошки как на курорт? Позагорать там с месячишко и, вернувшись с чистой перед законом совестью, наслаждаться дивным чаем из самовара.
– Ладно, нужно идти, – зевая, сказал Илья себе и тяжело поднялся со скамейки.
Две сидящие рядом старушки замолчали и неодобрительно покосились на Илью. Наверно, подумали, что в их время никто сам с собой не разговаривал. Но Илья их взгляды не видел и чужие мысли читать тоже не умел, а поэтому без каких-либо чувств сразу пошёл к торговцу письмами и старыми книгами.
Что-то было захватывающее и неправильное в чтении чужих писем, написанных десять или сто лет назад. Илья каждый раз, читая, как кто-то кого-то любит или ненавидит, желает долгого здоровья и скорейшей смерти, чувствовал себя гаденько. Не то чтобы совсем гадко, но так – гаденько. И так каждый раз, открывая чужие письма, он словно копался в чужом нижнем белье. Однако с собой Илья ничего поделать не мог. Книги, конечно, он тоже читал иногда. Но вымышленные истории никак не стояли рядом с жизнями и бедами настоящих людей.
Торговец чужими письмами знал Илью уже очень много лет. Хорошо он знал и то, что тот будет, как всегда, долго-долго перебирать его потёртые старые книги с лёгким запахом плесени, а потом всё кинет. Возьмёт охапку писем наугад и, не смотря на них, протянет своё:
– Беру их все.
– Что-то в прошлый раз попалось интересненькое? – с довольно похабной ухмылкой спросил продавец.
Илья, зная, что именно продавец подразумевает под словом «интересненькое», немного замялся. Как, впрочем, и всегда. По правде сказать, в прошлый раз – да, было. И причём в самых ярких красках, подробностях, и расписано всё было необычайно красивым литературным языком. Тут ведь как: если запечатанное письмо неизвестного содержания стоило евро, то «интересненькое» письмо продавец принял бы обратно начиная от десяти. Продавал же от двадцати, и в наличии таких писем никогда и не было почти. Их тут же разбирали с руками и ногами. Илья даже думал: «А не начать ли мне самому всякое такое писать и делать деньги, не выходя из дома?» – но отсутствие какого-либо сексуального опыта ставило его в некий творческий тупик. Поэтому он сам такие письма только собирал и перечитывал. Иногда.