Жан Робер снял плащ и положил его на один из стульев.
Гарсон, видя, что услуги его в зале больше не нужны, хотел было идти за ужином, как вдруг тот из пятерых, который заговорил первым, схватил его полу камзола.
– Ну, что? – спросил он.
– Как, ну, что? – удивился тот.
– Разве у тебя не спрашивали карт?
– Спрашивали, но их в такие часы не выдают, и вы это хорошо знаете.
– Это почему?
– Спросите у господина Делаво.
– Это кто ж такой?
– Господин префект полиции.
– А мне что до него за дело?
– Вам-то, может быть, до него дела и нет, а вот нам есть.
– Да что ж он может вам сделать?
– Велит закрыть заведение, а нам было бы горько не видеть таких гостей, как вы.
– А если здесь нельзя играть, так что же нам у вас делать?
– Мы вас и не задерживаем.
– Вот как! А знаешь, парень, ты, я вижу, не из вежливых. Я твоему хозяину скажу.
– Да говорите хоть самому папе, если вам нравится.
– И ты думаешь, что этим от нас и отделаешься?
– Да уж надо думать, что так оно и будет.
– А если нам это не понравится?
– Ну, тогда знаете, что вы сделаете? – ответил гарсон с издевательским хохотом, которым простолюдины всегда сопровождают свои шутки.
– Нет, не знаем. Что же?
– Вы возьмете карты…
– Ах, черт тебя возьми! Да, никак ты надо мной шутить вздумал? – загремел пьяница, вскакивая со своего места и ударяя по столу кулаком так сильно, что тарелки и бутылки подпрыгнули дюймов на шесть.
Но гарсон был уже на половине лестницы, и пьяница тяжело опустился снова на скамью, очевидно, обдумывая, на ком бы сорвать свою досаду.
– Кажется, этот болван забыл, что меня зовут Жаном Быком, – ворчал он, – забыл, что я одним кулаком убиваю быка. Надо ему об этом напомнить.
Он схватил со стола наполовину отпитую бутылку, приставил горлышко ко рту и в один прием опорожнил ее до дна.
– Ну, расходился наш Бык, – прошептал один из его собутыльников на ухо другому, – наперед знаю, что кому-нибудь да несдобровать!
– Да уж, наверно, достанется не кому другому, как этим франтикам! – ответил тот.