— Пожалуйста. Только благодарностью ты не отделаешься, — хищно
улыбнулся Олаф, не отпуская руку закончившего рукопожатие
Спайка.
— Конечно! Конечно! Вон в том кейсе всё, о чём договаривались, —
быстро заговорил Спайк и, обернувшись, гаркнул на своих
подчинённых: — Чего встали, идиоты?! Кейс сюда, живо!
Олаф открыл кейс, проверил содержимое.
— Всё без обмана, Олаф. Можешь спросить у Салада, я никогда его
не обманывал ни на один патрон. Так ведь, Салад?
Салад промолчал.
— Ладно, Спайк. Будем считать, что сделка прошла успешно, —
сказал Олаф, захлопнув кейс. — Кстати, ты что-нибудь слышал о новом
парне в жёлтом?
— Только то, что он есть. Ну и, что он расхреначил Мясорубку.
Говорят, его тут же прибрал к рукам Хокинг.
Уже вечером, у себя в штабе, Олаф снова задумался. Воспоминания
о его пробуждении в тюрьме, о Дэне, история Салада — всё это вновь
оживило в голове вопрос о его собственном прошлом, о том, кем он
был до тюрьмы. Он действительно будто забыл об этом в последнее
время, но теперь снова захотел вспомнить. Кажется, даже какие-то
образы, хрупкие и почти прозрачные, зашевелились в голове.
Укладываясь спать, он снова задумался о словах Ченга, о том, что
ему понравилось в тюрьме. Олаф сам не знал, действительно ли это
так и может ли здесь нравиться вообще. Потом подумал про Бикини и
Хокинга. Ведь у этих парней тут есть власть. Особенно у Хокинга,
после Вброса. Теперь он вообще главный в этой тюрьме, если такое
вообще возможно. Интересно, нравится ли Хокингу здесь?
И уже засыпая с этими мыслями, Олаф даже представить не мог, что
Хокинг в этот же момент не только думает, но и говорит о самом
Олафе.
Он часто сравнивал себя с киборгами, такими же опасными,
сильными, непредсказуемыми. Как и киборги, он выполнял чужие
приказы, следовал чужой воле. Но, в отличие от киборгов, у него
была душа, и он знал, что всегда может отказаться выполнять
приказы, которые ему не нравятся.
Да, Вергилия жутко злило, что он так и не смог устранить парней
в жёлтом. Более того, словно издеваясь над ним, таинственное
руководство попросту отозвало свой приказ, велев следить и не
вмешиваться в ход событий. Вергилий чувствовал себя псом, которого
умело дрессируют. Сначала показали кость, раздразнили. А теперь
кость спрятали и велят сидеть смирно, не обращая на неё
внимания.