А как еще в оргкомитет корабельного праздника «кальмар» попасть мог, да еще Экватор в глаза не видавший? И это, конечно, было развлечением в некотором однообразии плавания. Но все по порядку.
Посадку на судно назначили на двенадцать дня. Стоял обалденно солнечный морозный день. Порт был наполнен запахом моря, смешанным с легким привкусом отработанной дизельной смеси. Как от огромных комбайнов. Только ворчали эти морские перевозчики, в отличие от степных кораблей, не с надрывной агрессивностью, а мирно и уверенно.
Швартовые же мы отдали, когда небо стало окрашиваться багрянцем заката. Все поднялись на палубу, что-то кричали, прощально махали оставшимся на причале. И тут врубили по всем динамикам зажигательный бит восходящего тогда «Бони М». Я слышал его впервые. Он возбудил до восторга, до уверенности, что все будет классно!
Учитывая приполярное расположение Риги, произошло это часа в четыре вечера.
А до этого было: паспортный и таможенный контроль, прохождение границы, водружение по трапу на корабль, размещение по каютам и долгое ожидание отплытия.
Всё то же, что и сейчас. Но для меня все было в диковинку. От заполнения декларации до попадания на судно. Слегка взволновал таможенный шмон, устроенный нашим вещам в музыкальном салоне.
Чистосердечно сообщаю – вез контрабанду. Но, как перед партией, клянусь – случайно!
Еще вчера на собрании предупреждали, чтобы все советские документы (даже комсомольский билет, не знаю, где всегда у меня хранившийся) были оставлены на материке, а паспорта должны быть в обязательном порядке заменены на, как уже упоминалось, паспорт моряка. Также запрещенными к вывозу за границу были советские деньги всех номиналов, а провоз червонцев и выше преследовался по закону.
– А почему так? – поинтересовался у Гарри Анатольевича Слесаренко, с которым успел познакомиться и сильно зауважал за веселый нрав, доходчивость объяснений и, конечно же, за многоразовость ходок не только в Арктику, но и на заветную Антарктиду.
– Враги только десятки берут и выше, – спокойно, как о ценах на хлеб, объяснил старший товарищ.
– А зачем им наши бабки? – я впервые услышал о рубле как о товаре. Про его не очень активную конвертируемость что-то знал, но тоже нечетко.
– Вы что там, в Казахстане, политэкономию не проходите? Доллар сколько рублей официально стоит? – стал объяснять он, когда мы возвращались с собрания в промерзшем троллейбусе.