– Ему подать может? – заявил
визгливый.
Показал полуотсутствующий набор до
коричневости желтых передних зубов.
И парни заржали шутке, как стая
кашляющих над падалью шакалов. Не сколько утверждая превосходство,
а соответствующим юмором доказывая принадлежность к стае. Свой
статус в иерархии.
– Да, сука! Ты че молчишь? – и
«нормальные пацаны» добавили «от души» по паре тяжелых пенделей.
Соревнуясь в жестокости и хлесткости удара. Для людей, воспитанных
улицей – беспощадность определяет ранг.
Визгливый поставил ногу на затылок.
Мои ладони бессильно схватились за стертую подошву. Я начал
отталкивать, заелозил. Но куда там! Сапог продолжал грубо
вдавливать голову в холодную землю. Нога поворачивала лицом прямо в
захарканную смесь грязи и снега, десятилетия никем не убираемую.
Покрытую жирным слоем бычков, похожих на толстых, землистого цвета
опарышей. Шапка слетела, в нос забилась грязь. На зубах заскрипел
песок. Щека соприкоснулась с мерзлым грунтом и словно наждачной
бумагой провели. Кожа расцарапалась в кровь.
– Жри, Вася! Жри! Всасывай!
Пока хорошенько не извалял – не
успокоился. Хорошо, что подонок по весу – почти как я.
– Ну как тебе, педрило? Понравилось?
– ухмыльнулся «широкий».
Парни переминались с ноги на ногу,
разминали костяшки рук. Кружок из гопников встал ко мне вплотную,
давая в полной мере прочувствовать беспомощность и унижение
слабого. Один поставил ногу на спину. Прижал ступней, как энтомолог
булавкой трепыхающееся насекомое. Другой – начал пинать. Получают
удовольствие, наслаждаются превосходством физической силы. Чувство
беспомощной безнадёги только растет. Я сжался, держась позы
младенца, не делал даже попытки встать. И кричать боюсь, чтобы не
злить. С разбитых губ срывается лишь жалкий хрип и приглушенное
мычание. Инстинктивная дрожь охватывает тело при каждом движении
доминирующих уродов. Под тяжелыми сапогами захрустели очки.
Ублюдки. А они всё ржут.
Понял, если буду молчать – ещё
перепадет. И не раз. Им деньги нужны.
С трудом контролируя срывающийся на
плач голос, попросил:
– Не бейте! пожалуйста! Всё отдам!!!
– вторя словам, полез в карманы. Суетливо пошарил. Выгреб всё, что
есть. Вывернул наизнанку. Вытащил восемьсот рублей купюрами.
Пригоршню мелочи.
В черепе отбойным молотком колотила
одна мысль: «лишь бы не избили, не покалечили, что так мало».