Мелкий схватил купюры. Раздался
разочарованный свист.
– Мля! И штуки нет!
У «визгливого» тонкие губы зло
напряглись, искривились. Заорал:
– Эй, ты это – совсем охренел?! Ты
нас чё, за лохов держишь, терпила?! Заяц гребаный! – С явным
намеком на мои зубы. Как бы их мне теперь не лишиться. А гопник
нагнулся лицу. Бешено завращались красные от лопнувших сосудов
глаза. Из вонючей пасти пахнуло смесью перегара, табака и
кислятины.
Меня изнутри заколотило.
– Ну, нету! Нету у меня больше!!! –
закричал я, чуть не в истерике. Трясущаяся рука протянулась к
хулиганам. В ладони – единственное, что осталось – мелочь.
Немедленно получил точным пинком по конечности. Монетки ещё в
воздухе пронзительно зазвенели, разлетелись по всей округе.
– Ладно… Живи, гнида! Сегодня мы
добрые. Хе-хе–хе, – противно заржал «визгливый». Реально, хохотом
гиены. Напоследок, специально смачно харкнул на спину. И я кожей,
через все слои одежды почувствовал тяжёлую слюну, разъедающую
душу.
– Эй, братва! Подождите! Мне его
бумажки для одного дела нужны, – оглушительно проорал «мелкий», уже
вслед уходящим друзьям, нисколько не стесняясь привлечь внимание
посторонних. Гопник нагнулся. Ладони охапкой ухватили пяток
листиков. Хорошо покомкал, сунул в карман.
Парни показали спины, компашка ушла в
вразвалочку. А я так и остался на асфальте безвольным истуканом. На
помощь из зевак так никто и не вышел. Уверен – слышали наш разговор
пол дома. Вижу, как качаются, шевелятся шторы, потревоженные
хозяевами. На земле мигают пятна света горящих желтым окон. У всех
– своя хата с краю и никому ничего не надо. Хорошо - мелочь не
взяли, а то и до дома не доедешь. Хотя… Все равно уже не успел на
автобус, но монетки – ползал собирал. Процесс послужил чем-то вроде
медитации. Чуть-чуть пришел в себя. Совсем темно, ничего не видно.
Придется шарить с подсветкой. Подобрал телефон. Сволочи! Экран
раскололи! Дальше, сдерживая слезы, на коленях десять минут искал
кругляши в пожухлой траве и колючих кустах. С грязного асфальта
подобрал безнадёжно испорченные бумаги. Промокшие, истоптанные и
измаранные, как моя душа. Отряхнул портфель.
Настроение, если так ещё можно
сказать о моем гнилом состоянии, упало в Марианскую впадину.
Задышал с надрывом. Звучно зашмыгал носом. Рукав утёр накатившую на
глаза влагу. Дрожащие руки бережно запихали в мультифору важные
документы, затем – в кармашек сумки. Даже не глядел – больно
смотреть… Бумага вся - в грязных следах.