После этого звонок звенел несколько раз. Никого из гостей Михаил не знал– то, наверно, были все нужные Борису люди. Выходило, что он соврал ему, когда говорил, что никого не будет – Михаил с легким уколом в душу отметил эту маленькую ложь Нечаева.
Заметив, что Виктор Юрьевич несколько раз нетерпеливо прошелся по комнате, заложив руки за спину и нервно теребя пальцы, хозяин поспешил пригласить гостей к столу, не дожидаясь остальных. Первый тост был за высоким гостем. Он долго и отвлеченно говорил о семье и детях, взаимной ответственности, и кое-кто из сидящих уже начал насмешливо переглядываться. Наконец оратор закончил, все шумно встали, чокнулись бокалами– и пошло, поехало по наезженной колее.
После первого стола женщины принялись судачить о своем, мужчины столпились на балконе курить. Милютину тоже хотелось там потолкаться, но он не курил. Иногда оттуда доносились развязные возгласы и хохот: очевидно, рассказывали похождения и анекдоты. Михаил уже в хорошем подпитии, усевшись на диване, нашел глазами Валю, неприкаянно стоявшую возле стайки женщин. С мстительной горечью он отметил, что жене на этот раз изменил вкус: надетое с его подсказки легкое летнее платье с короткими рукавчиками смотрелось не по сезону.
Заиграла музыка, сделали полумрак. Бойкая хозяйка стала тормошить мужчин. Все задвигались, в гостиной стало душнее, тесней, неразличимей. С трудом можно было разглядеть чье-то потное, угрюмо-сосредоточенное лицо, льнущее к другому, или, наоборот, развеселое, азартное– и снова платья, кофточки, брюки, рубашки.
Милютин, забившись в уголок дивана, занялся тем, чем он всегда занимался в гостях после крепкой выпивки– витал в эмпиреях, а говоря проще, сонно дремал, улетая в мыслях далеко-далеко от этой душной, потной, прокуренной комнаты.
Услышав движение, шум, Михаил открыл глаза. В комнате опять ярко горел свет. Гости, столпившись полукругом, хохотали, глядя на него.
–Еще один случай,– с ужимкой клоуна комментировал Борис, глядя прежде всего на Виктора Юрьевича.– Захожу в комнату– а он дирижирует перед телевизором.– Опять взрыв пьяного хохота.– Милютин, говорю, что ты делаешь, в своем ты уме? «5–ую симфонию Чайковского передают, мою любимую,– отвечает.– и я, так сказать, в приливе чувств…выражаюсь…».
Снова дружный смех. Милютин затравленно огляделся. В противоположном углу дивана сидела Валя, вся сжавшись в комок, она изо всех сил удерживала на лице узкую, вымученную улыбку.. « Еще тебя не хватает с твоим страданием на мою голову»– подумал Михаил, чувствуя, как закипает яростью.