— Джек, а утопленников последние дни не было? — на всякий случай
спросил его Дуглас.
— Вроде нет, — раздумчиво отвечал Джек, поглядывая на берег. С
берега, от станции поспешали пустые фургоны, и без них отправлять
полупустой паром не имело смысла. — С лодок и с моста вроде никто
не падал, из наших местных никто не пропадал, а если кто приезжий
вздумал искупаться в нашей Кау да не вынырнул... кто ж заметит?
Все местные называли Канзас-ривер только Кау, а Кассиус Браун
был, разумеется, приезжим. Положим, дни стояли последнее время
жаркие и искупаться тянуло, но вряд ли майор Браун оставил на
бережке без присмотра пакет с документами, а сам пошел смывать с
себя пыль, которая осела на нем за недолгое путешествие от города
до речки.
Дуглас показал фотографию Джеку, а потом другим паромщикам, кого
увидел — никто Брауна не вспомнил. Да и вообще, перевозчиков
больше, чем проезжающие, волновало, куда бы податься после того,
как по мосту пойдут поезда — а до этого буквально дни оставались.
Кое-кто уже и работу бросил, перебирались к Ливенуорту и
Сент-Джозефу, но все сходились на мнении, что золотое времечко
паромщиков на Миссури заканчивается: всюду тут мостов
понастроят.
Хибары на миссурийском берегу, где проезжающие могли подождать
парома, перекусить, переждать непогоду и при необходимости
переночевать, железнодорожники уже собирались сносить — им вроде
нужна была здесь дамба, чтобы в следующий паводок мост не размыло.
Как раз сейчас грузила свои пожитки в фургон семья Рейнхартов,
которые раньше жили практически на отшибе, а сейчас получилось —
самые ближние к мосту.
Дуглас их не то, чтобы хорошо знал, а примелькались они ему за
те годы, что он проезжал тут в Канзас и из Канзаса, но если был
выбор, предпочитал останавливаться не у Рейнхартов — они ему были
беспричинно неприятны. Старший Рейнхарт и его жена были угрюмы и
неприветливы — но мало ли таких людей? Все равно все разговоры с
проезжающими вела младшая дочь Лина, она и угощение выносила, и на
ночлег устраивала — с улыбками, смешками, с неумелым кокетством.
Вторую дочь вся округа считала «малость с придурью», она постоянно
возилась по хозяйству, сажала что-то в огороде и саду — но как-то у
нее все нескладно выходило: и сад у нее был корявый, да и в
хозяйстве как-то кривовато получалось, мать с сестрой постоянно
попрекали косорукостью. Был еще сын — такой же веселый и
общительный как Лина, его уж почему недолюбливать, приятный же
парень? Но Дугласу он почему-то не нравился — может быть, как раз
из-за своей чрезмерной приятности.