Наверное, я почувствовала сострадание, жалость к влюбленному, чья страсть предназначалась не мне. Стоило ли проявить твердость или передать его послание, как раньше? Вздохнув, я согласилась, по большей части потому, что хотела прочесть письмо из дома.
Франсис наконец протянул мне конверты. Один – от дедушки – я убрала в карман. Письмо Франсиса все еще оставалось у меня в руке.
– Почему ты написал по-дайрински? – спросила я, обратив внимание на неряшливо выведенный адрес. Он воспользовался языком Мэваны, северной страны, где правила королева. Моей Сибилле, Солнцу и Луне, жизни и свету. Я едва не рассмеялась, но сумела сдержаться.
– Не читай! – выкрикнул Франсис, его щеки, и без того обожженные солнцем, залил румянец.
– Так написано на конверте, дурачок. Конечно, я прочту.
– Бриенна…
Он потянулся ко мне. Я наконец могла его подразнить, но услышала, как распахнулась дверь библиотеки. Не нужно было оглядываться, чтобы понять: это господин Картье. Я видела его каждый день в течение трех лет и чувствовала, когда его незримое присутствие наполняло комнату.
Сунув письмо Франсиса в карман к дедушкиному, я сделала большие глаза и начала закрывать окно. Он не сразу меня понял, и я прищемила ему пальцы. Франсис вскрикнул от боли, но я надеялась, что Картье слышал лишь скрип опускаемой рамы.
– Господин Картье, – хрипло поприветствовала я, повернувшись на каблуках.
Он не удостоил меня взглядом. Я смотрела, как Картье, опустив свою кожаную сумку в кресло, вытащил из нее несколько книг и разложил учебники на столе.
– Никаких открытых окон? – спросил он, к счастью, по-прежнему не встречаясь со мной взглядом, ибо я чувствовала, что лицо у меня горит, и совсем не от солнца.
– Шмели сегодня очень назойливы, – пробормотала я, искоса наблюдая, как Франсис спешит по дорожке к конюшне. Я знала правила Магналии. Нам запрещено влюбляться или флиртовать во время обучения. Или, что звучало честнее, нас не должны были на этом поймать. Я сделала глупость, способствуя переписке Сибиллы и Франсиса.
Подняв глаза, я встретилась взглядом с Картье.
– Как у тебя с валенийскими Домами? – он поманил меня к столу.
– Хорошо, господин, – кивнула я, занимая привычное место.
– Давай начнем с родословной Дома Рено – повтори ее с первенца, – потребовал Картье, сев в кресле напротив.