– Какой вообще смысл создавать жизнь, если между ней и смертью ничто не играет роли! – восклицает Джай и порывается еще что-то сказать, но тон королевы так силен и холоден, что полностью опускает все его вздыбившиеся перья.
– Не им судить, – она делает долгую весомую паузу и продолжает бесцветным голосом, – Они не могут рассуждать о том, что им неподвластно.
Я шевелю ушами. Это непроизвольный жест, связанный с задумчивостью. Здесь есть что-то, что меня касается. Причем, буквально. Что за медузный ритм у этой женщины? Она из крови и мяса, как любой человек. Неужели можно так изменить свои сигналы аскезами и духовными практиками?
– Между рождением и смертью они должны стремиться существовать в гармонии с Вселенной. Небесные Люди давно развивают свои дух и тело, они слышат голос Вселенной и могут ответить ему, – королева смотрит на меня своим пронзительным взглядом, будто я ей что-то должен, – Если бы он был внимательнее, он бы тоже заметил.
Если она намекает на мои нейриты и то, что я умею ими делать, то надо быть полной дурой, чтобы признаваться, что она это знает. Никто за пределами Техонсора об этом знать не должен, или будет убит. Это же подрывает всю нашу политику, если бы все знали, что я меняю их мысли, к нам бы на пушечный выстрел не подошли.
– И как небесные люди живут, чтобы быть в гармонии с Вселенной? – интересуется Джай, уже совершенно не скрывая сарказма. Я стараюсь незаметно ткнуть его хвостом под ребра.
– Нужно быть ближе к ней. Как можно выше, – отвечает королева с таким апломбом, будто открывает тайну вечной жизни, лекарство от всех болезней или как стать всеведущим.
Сперва мы с Джаем просто смотрим на нее, успешно скрывая истинные мысли об этом утверждении, но потом Джай тыкает меня под ребра. Я не сразу догадался, что он имеет в виду. А потом подумал: почему бы и нет? Люди Биверна до неадекватности влюбились в полеты. Что, если подаренный Небесному Городу дирижабль станет нашей дипломатической победой? Хоть и замороченные, но они тоже всего лишь люди.
Джай косится на машущих от лестницы слуг и уходит с выражением облегчения на лице.
Пока я думал, как преподнести дирижабль королеве, Джай вернулся, неся на плече почтового сокола, а на лице – скорбь тысячелетий.
Я вопросительно смотрю на него, уже готовый протянуть руку для выуживания информации.