И, быть может, более удачные и радостные, но этот день, довольно трудный, хлопотливый, плавно перетекающий в надвигающуюся ночь, уже никогда не вернется, не повторится… Как не повторяется ничто в нашей жизни.
И отчего-то мужчине стало грустно.
Алешка глотнул остывшего чаю, вздохнул и выключил компьютер.
Работать уже не хотелось.
Визит главного экономиста, ее непонятное предложение и странное поведение как-то отвлекло его от работы.
Рабочее настроение незаметно улетучилось. Он усмехнулся и покачал головой в ответ на свои беспокойные мысли:
– Да, поздно. Пора, пора… Домой!
Сев в машину, Алексей вдруг задумался…
Как странно устроена эта жизнь. Как странно!
Была семья, любимая жена, дом. И вдруг в одночасье все рухнуло. И он опять один в свои тридцать пять лет. И не надо никуда спешить, и дома никто не ждет, да и дома-то нету по большому счету. Есть холодная, неуютная, холостяцкая съемная квартира на Новослободской и есть свобода от всего: от обязательств, обстоятельств, волнений и от ответственности за другого человека. Живи и радуйся.
Алексей тяжело вздохнул и негромко проговорил:
– Да… А вот радоваться как раз и не очень хочется. Да и нечему.
Он вдруг вспомнил озорную улыбку Веры, ее вечно падающую на высокий лоб непослушную челку, ямочку на правой щеке, веселый, звонкий, как колокольчик, смех…
И отчего-то защемило где-то в груди.
Может, душа тоскует?
Он тряхнул головой, будто хотел отогнать непрошеные мысли, сделал громче музыку и помчался по погружающемуся в недолгую летнюю ночь городу.
Уже совсем стемнело.
Никогда не спящий огромный город, завершив дневные дела, спокойно и привычно отдавался ночным заботам и радостям. Сверкали, переливаясь всеми цветами радуги, неоновые витрины и вывески, по центральным улицам огромными толпами бродили уставшие туристы.
Ночь властно вступала в свои права.
Полина, добравшись, наконец, домой, сбросила туфли на высоких каблуках в прихожей и, мельком взглянув на свои тапочки, терпеливо дожидающиеся хозяйку у стены, с удовольствием пошла по квартире босиком. По пути включила свет, телевизор и, не переодеваясь, упала в любимое кресло, мягкое и уютное. Ничего не хотелось: ни двигаться, ни разговаривать, ни есть. Какая-то апатия вдруг накатила на Полину, принеся с собой непонятную грусть и глухое раздражение. Она, усмехнувшись, досадливо покачала головой, вспомнив, как сегодня зазывала Алексея в ресторан.