Бочоночек, поторапливая мужчину, издал еще один короткий
персональный гудок. Номер 100524 соскочил босыми ногами на
кафельную плитку, которой был обложен пол палаты, и начал спешно
переодеваться. Он стянул с себя синюю мешковатую рубашку, белые
штаны и переоделся в точно такой же комплект одежды. Нестиранный
"наряд" пациент положил на привычное место – небольшую тумбочку,
откуда его и должен был забрать на чистку технический персонал.
Переодевшись, пациент номер 100524 вновь безмятежно сел на кровать
и начал разглядывать себя. Это был уже не молодой мужчина на вид:
на голове кое-где виднелись седые пряди, у глаз красовались
тёмно-синие круги, а лоб был изрыт глубокими бороздами. На первый
взгляд ему можно было смело дать 30-35 лет, хотя мужчине, судя по
данным в медицинской карте, было всего 22. Свесив ноги с кровати,
он беспорядочно теребил икры, как будто не веря, что это его
собственное тело. Приподняв больничную рубашку, пациент начал новый
"ритуал" – поглаживал и пощипывал обрюзгший живот. Раньше это был
поджарый высокого роста парень крепкого телосложения; сейчас на
больничной койке сидел совершенно другой человек – погрузневший, с
небольшим крысиным пузцом и при этом до безобразия худыми ногами.
Но наиболее уродливым казался его взгляд – уставший и рассеянный;
прежний огонёк, вызов и уверенность в глазах полностью исчезли, не
оставив следа.
До завтрака, на который вели пациентов в 7:45, оставалось около
тридцати минут, поэтому номер 100524 достал из тумбочки длинную
записную книжку, карандаш и принялся писать. Каждый "обитатель"
больницы обязан был ежедневно вести дневник, где бы записывал
собственные мысли, сведения о самочувствии – изливать на бумагу
всё, что находилось в голове. По мнению врачей клиники, данное
занятие служило отличной тренировкой для мозга. Во время того как
больные находились на завтраке, записи изымались и подлежали
проверке малой врачебной комиссией.
"Последние две ночи снятся кошмары. Ужасно болит голова,
словно её сдавливает повязка. Временами, после приёма таблеток,
забываю, что происходило вчера, не говоря уже о более ранних днях.
Благо, в эти часы я забываю и о головной боли... " – он
остановился на этих словах, как бы задумываясь, что можно было бы
написать ещё о своем состоянии. Но вместо длительных размышлений,
раскашлявшись, мужчина повалился вместе с записной книжкой на живот
и пару раз странно дёрнулся. Этот "приступ" закончился также
быстро, как и начался, что даже врач по ту сторону камер не предал
этому особого значения. Вслед за этим, больной, придерживая руками
живот, сорвался в маленькую туалетную комнатку, примыкавшую
вплотную к палате. Уже скрывшись с поля зрения камер, он, выхватив
из-под больничной робы ручку и пару тройку вырванных листков,
принялся взволнованно записывать. Подобная писанина была отголоском
его прошлой жизни; частью чего-то очень далёкого, к чему, казалось,
он не прикасался сотни лет: