– Попытки суицида не проходят
бесследно. Если ваша психика потеряла устойчивость, то лучше вы
покончите с собой здесь, в «Липках», нежели у меня на секретном
объекте, – Николай Павлович перекинул пиджак через левый
локоть.
– Вы циник.
– Работа такая. Но, на следующую нашу
встречу, так и быть, обещаю принести цветы и апельсины.
– С меня вполне хватит и апельсинов,
– Геннадий Григорьевич несколько нервно расхохотался. – Не люблю
живые цветы. Они, знаете ли, демаскируют.
В вестибюле, возле стойки
администратора, Николай Павлович аккуратно повесил обратно на
вешалку больничный халат. Синие полупрозрачные бахилы благополучно
спланировали в специальную корзину для мусора. На широком крыльце
интерната Николай Павлович вдохнул полной грудью. Нужно признать,
что визит в «Липки» оказался на редкость удачным. В этих стенах
можно будет навербовать много добровольцев. Правда, если только
эксперимент с Геннадием Мастэном выгорит. Впрочем, в самом плохом
случае, больше недели в Стартовом меню он не протянет.
– Как вы себя чувствуете? – Николай
Павлович протянул полный стакан, маленькие блестящие капельки воды
осели на его ребристых боках.
– Ужасно, – дрожащими пальцами
Верблюд тут же подхватил предложенный стакан. – Такое ощущение,
будто меня волокли пару сотен километров за ноги по вконец убитой
дороге.
– Ну, можно сказать, – Николай
Павлович усмехнулся, – в некотором роде так оно и было.
Простая вода оказалась на удивление
очень вкусной. Верблюд с превеликим удовольствием осушил стакан до
дна. В глубине души тут же всколыхнулись почти забытые
воспоминания. У воды из-под крана не бывает столь изумительного
вкуса. Подобную воду можно найти только в не тронутых человеком
уголках дикой природы. Это радует.
– На базу «Синей канарейки» вас
доставили в бессознательном состоянии, – Николай Павлович осторожно
вытянул пустой стакан из пальцев Верблюда.
– Теперь понятно почему, прямо на
аэродроме, фельдшер вколол мне снотворное. Только к чему такие
сложности? – Верблюд вопросительно уставился на Николая
Павловича.
– Потому что вас и в самом деле везли
не одну сотню километров по вконец убитой дороге. И усыпили вас
ради вашего блага. Иначе каждая колдобина и яма отложилась бы в
вашей памяти в виде весьма мучительного воспоминания.
– Это верно, – Верблюд склонил голову
набок.