– Бросай.
Глаза ее почти закрылись, ноги стали совсем слабыми. Вадим ударил Наташу по щеке – один раз, другой. Не помогало. Она медленно оседала на холодный, заиндевевший пол. Майор выругался, подхватил девушку на руки. Побежал. От нагрузки его организм чуть разогрелся – не настолько, чтобы противостоять холоду, но достаточно для преодоления последней полусотни метров.
– Очнись! Эй! Давай же, приди в себя! Что я, зря тебя волок на себе?! Очнись же!
Веки учительницы приподнялись. Она посмотрела на Вадима. Моргнула.
– Мы вышли? – ее хриплый голос был едва слышен.
– Ф-фух… – майор с облегчением сел, не удостоив девушку ответом.
Наташа чувствовала, что там, где они сейчас находятся, значительно теплее. Руки и ноги болели, в них словно впились тысячи иголок. Она поморщилась.
– Больно.
Майор стал оглядываться по сторонам. Подошел к трубам, завернутым в металл, попытался подцепить рукой один лист, другой… Вскрикнул, порезавшись, но тут же с удвоенным усердием принялся отковыривать, тянуть, выдирать.
– Да! Есть! – блестящий кусок полетел на пол, на его месте показался охватывающий трубу утеплитель. Вадим с остервенением принялся отрывать мягкий материал, складывая из него подобие лежанки. Выдрал еще один квадрат металлической обшивки, потом еще один, и еще. Доставал из под них утеплитель, похожий одновременно на войлок и поролон. Стал укрывать им Наташу. Лег рядом, прижался теснее, накидывая утеплитель и на себя.
– Ничего, боль пройдет. Сейчас мы согреемся. Будет тепло. Отдохнем, а уж завтра… Завтра дальше… В сказочный мир. Правда? – закрыл глаза, выпустив изо рта белое облачко.
Наташе снилась толпа. Она посреди тысяч людей, идущих в разных направлениях, каждый своей дорогой. Люди толкаются, пихают друг друга локтями, но все успевают бросить на нее взгляд – презрительный, осуждающий. Мужчины, женщины, дети, старики. В каждом взгляде немой укор и она словно слышит чужие мысли: «могла спасти всех… спасла только себя… лучший мир только для одной себя…» Еще мгновение и толпа стала отдаляться, оставляя Наташу одну. Люди исчезали во мраке, среди переплетения силовых кабелей и канализационных труб верхнего яруса. А за спиной учительницы разгорался рассвет, щебетали птицы, дул свежий ветерок. И кто-то тянул ее, туда, к теплому солнечному свету. «Идем! Оставь их, нам пора». Ладонь, сжимающая ее пальцы, показалась девушке жесткой, неудобной. Она опустила взгляд и увидела трехпалую когтистую руку.