Вот бывает такое: все что-то знают, а ты – не знаешь. И спросить неловко, вроде как «почему летом жарко». Сети эти их, компьютеры. Директор наш, Марицкий, меня осенью еще вызывал: Лидочка, ты же молодая женщина, ты же с программами работаешь, с компьютером. Нельзя по каждому поводу ребят дергать, осваивай, Лидочка, и общение с заказчиками по скайпу осваивай. Иди на курсы. А я спросила: а вы оплатите? Я дочку одна поднимаю. Мне учиться некогда и не на что. А он сказал: вот пусть дочка покажет. Они сейчас с пеленок в компьютерах разбираются. Я ее попросила, она фыркнула: ой, мать, ты от жизни отстала, и терминами сыпать начала, я сделала вид, что понимаю, потом у Андрюши переспросила.
– А где же там в сети жизнь? – аккуратно уточнила.
– «Вся жизнь», приложение такое. Очень популярное. Как бы вам это…
– А ты покажи.
– Извините, Лидсергевна, вот этого не могу, – потупился, – это личное. Хотите, я вас зарегистрирую, сами посмотрите?
– Нет уж. У меня работы полно. Спасибо, Андрюша. Ноутбук я тебе оставлю, может, на запчасти пригодится.
И пошла я в кабинет. Она так и не позвонила за весь день, а мне пришлось классной руководительнице врать, что Галка приболела, и что дома отлежится пару деньков – девочка, циклическое, мигрень. Потом звонки, таблицы, и надо вежливой быть, а я все думала: пятьсот долларов. Это мне повезло, Марицкий премию подкинул, и еще я копила, и даже кредит потребительский взяла, чтобы ноутбук этот. Как же получилось, что коробка с кнопочками нужна, а мама не нужна? Вся жизнь! Да разве это жизнь? Гулять надо ходить, на дискотеки, чтобы с мальчиками знакомиться, это и здоровее, и правильнее, чем по клавишам стучать или фильмы смотреть. Мне бы лучше помогла, я же всё ради нее, эгоистки.
Окон в кабинете нет, и холодно, перегородки тонкие, слышно, кто болтает, кто чай мешает. Раньше я с другими девочками сидела, потом Марицкий меня повысил, правда, зарплату не поднял, но одной-то лучше, чем скопом. А тут так меня к другим людям потянуло, к живым, что пошла к девочкам поболтать.
И ничего не помню. Сердце, помню, тянуло, а о чем говорили, про что – не помню. Только в голове крутилось: я же всю жизнь для нее, я же всю жизнь для нее, она – моя жизнь…
Тут Марицкий зашел с таким лицом, словно лимон укусил. Я думала, ругаться будет. А он ласково так сказал: