Проводив угасающим взглядом еще один
заходящий на цель в обрамлении сброшенных тепловых
звездочек-ловушек, чем-то похожих на бенгальские огни из далекого
детства, вертолет, Захаров перевернулся на спину, раскинул руки и,
застонав от пронизавшей все его существо боли, потерял
сознание.
И в который уже раз проснулся с
криком на мокрой от пота, скомканной простыне…
Дмитрий Захаров, недалекое
будущее
Тяжело сев на краю кровати, Дмитрий
поднял с пола упавшую подушку и потряс головой, прогоняя остатки
очередного ночного кошмара, одного из тех, что с завидным
постоянством посещали его не реже пары раз в месяц. Нащупав ногами
тапки, протопал в кухню и, не зажигая света, поставил на плиту
чайник. Потер внезапно занывшие бок и плечо – старые раны после
подобных снов всегда давали о себе знать.
Если верить мерцавшему
мертвенно-зеленым жидкокристаллическим светом дисплею электронных
часов, встроенных в дверцу холодильника, половина четвертого
утра. Нормально, самое время для воспоминаний,
приходящих отчего-то всегда в один и тот же срок, между двумя и
четырьмя. «Хоть какое-то постоянство в жизни», как он, бывало,
шутил. Опустившись на табурет, тупо уставился на голубенький венчик
зажженной конфорки. Мирный домашний огонь вовсе не походил на злое
кипящее пламя пылающей солярки из недавнего сна - и далекой, почти
тридцатилетней, яви.
Тяжело вздохнув, он встал и, открыв
холодильник, вытащил полупустую бутылку водки. Не делая ни одного
лишнего движения, достал из шкафчика над мойкой стакан, бесшумно
опустил на стол и налил ровно половину. Закрутив пробку, убрал
бутылку и молча выплеснул содержимое в глотку, не закусывая и не
запивая. Снова опустился на табурет, нашаривая на столе пачку
сигарет. Закурил одновременно с жизнерадостной трелью закипевшего
чайника. Привычный и грустный ритуал, уже давно ставший
неотъемлемой частью жизни – по крайней мере, с тех пор, как ушла
Оля, его первая и единственная жена. Ушла тихо, без ссор и
скандала, однажды просто собрав вещи и оставив на кухонном столе
записку, придавленную пепельницей. Не к любовнику, нет – просто
ушла, не выдержав этих его ночных кошмаров, ежедневного пьянства –
был и такой период, был - и дневного молчания. Впрочем, даже
окажись он в тот момент дома, останавливать бы не стал, равно, как
и разыскивать после, прекрасно все понимая. Все равно это была не
жизнь, хорошо, хоть ребеночка не родили, не пришлось безотцовщиной
оставлять. Причина? Да сам он причина и есть, кто ж еще, не Ольку ж
винить? Слишком уж многое надломилось в нем на горных перевалах и
извилистых серпантинах той войны…