Я
включил ноутбук, проверил диск и расплатился. Дорога в райцентр
пролетела незаметно: я сидел в мягком кресле и смотрел кино.
Наушники позволяли не беспокоить пассажиров. Прибыв на место, я
заглянул в магазин и набил сумку продуктами – да так, что еле
донес. Накрыв стол, я отправился к Глафире и вернул долг. После
чего забрал орден и пригласил соседку в гости.
–
Говорила, что богатый! – сказала Глафира, увидев стол. – Чё деньги
занимал?
–
Перевод задержали, а я истратился.
–
Получил все-таки?
–
Как видите!
–
За это надо выпить! – заключила Глафира.
Я
подливал соседке весь вечер, но нового ничего не узнал. Если верить
Глафире, бизнесом дядя не занимался. Ходить к нему, никто не ходил,
если только ночами, но приличные люди, а покойный Иван Павлович был
именно таким, ночами спят. По всему выходило, что Кацман наврал мне
(спрашивается, зачем?), или же покойный дядя был Штирлицем. Отложив
загадку на время, я отвел Глафиру домой (самостоятельно
передвигаться она уже не могла), прибрал в доме и завалился спать.
Светка этой ночью меня не беспокоила…
***
Потолок и стены из поиска выпадали.
Старые обои и обшивка потолка исключали вероятность тайника, по
крайней мере, устроенного в недавнее время. Можно мечтать о
килограммах золота, заложенных в стены во времена оно, но я не
пацан, и в сказки не верю. Монеты нашлись за иконой, значит,
прятали их впопыхах. Я оставил в покое пол и плинтусы – их не
трогали с прошлого века. Оставалась мебель. Я исследовал стол и
стулья, вспомнив в последнем случае роман Ильфа и Петрова. Дядя,
как выяснилось, его тоже читал – в стульях не обломилось. Так же
как в шкафу и буфете. В любом знании много печали – как в малом,
так и большом. Понимаешь это после того, как вытащишь из шкафов
содержимое, простукаешь стенки, дно и крышу, а затем все вытащенное
(и тоже проверенное) водворишь на место. На печку много времени не
ушло. Все изразцы держались плотно, топка и поддувало были
девственно чисты. Веранда слепила мне кукиш, как и дом, после чего
жест повторили чердак и сарай. Оставался погреб, но туда я не
пошел. Погреб не имел замка, в нем я хранил продукты и прекрасно
помнил убогое сооружение. Цементный пол, такие же потолок и стены,
пустые полки с сиротливым пятнышком купленной мною провизии, и
тыльная стенка, зашитая досками. Прятать золото в этом месте мог
человек, убогий от рождения, покойный дядя к таковым не
принадлежал.