Я
проводил Глафиру до ворот, вернулся в дом и распаковал сумку.
Развесив одежду по спинкам стульев, достал запечатанный конверт:
нотариус вручил его вместе со свидетельством. Читать наставления
покойного мне не хотелось, и я бросил конверт на стол. В веранде
обнаружилось ведро, я набрал воды в колонке, умылся и почистил
зубы. Хотелось спать. Я встал рано, трясся в автобусе, полдня ушло
на бумажные дела. А тут еще соседка…
В
шкафу обнаружилось постельное белье, с виду чистое, я застелил
постель и собирался прилечь, но все же, мучимый совестью, вернулся
к столу. Последний долг покойному следовало отдать. В тусклом свете
маломощной лампочки конверт выглядел непритязательно: тонкий,
потертый. Я оторвал полоску сбоку, достал сложенный листок бумаги,
развернул. На листке было только одно слово: «Ищи!»
«Ветра в поле! – подумал я, бросая листок на сто. – Ищите и
обрящете!» Глафира была права насчет странностей…
Я
провалился в сон, и мне привиделась Светка. Обнаженная, с дерзко
торчащими сосками маленькой груди, она тянула ко мне руки и зазывно
улыбалась. Худшего окончания тяжелого дня и придумать было
трудно…
***
Проснулся я на рассвете и некоторое время лежал,
прислушиваясь. Было непривычно тихо – до глухоты в ушах. В большом
городе я отвык от тишины. Там постоянно что-то шумело, если не
машины под окном, то соседи сверху или вода в трубах… Вставать мне
не хотелось, жить – тоже. Светка мучила меня всю ночь. Приходила,
садилась на край койки, и, улыбаясь, расстегивала блузку. Я
протягивал руки, но она отодвигалась, грозя мне пальцем. Я пытался
встать, но тело не подчинилось. От горечи я заплакал.
–
Пожалуйста! – попросил я. – Не мучь меня больше! У меня нет
сил!
–
Ты сам не отпускаешь меня! – возразила она.
– Я
тебя люблю!
– Я
знаю, – вздохнула она. – Я тебя тоже люблю. Но меня больше нет, а
ты страдаешь.
–
Как же мне быть?
–
Не держись за меня! – сказала она. – Забудь! Это единственный
выход.
–
Ты не обидишься?
–
Мне здесь хорошо! – возразила она. – Немножко не хватает тебя, но
это временно – я еще не привыкла. Придет время, и ты поймешь. Но
это будет не скоро, тебе еще долго.
– Я
могу ускорить.
–
Глупый! – она наклонилась и коснулась губами моих глаз. – Какой же
ты глупый! Я тебе ускорю! Разлучишь нас навсегда! Живи, любимый! Я
тебя очень прошу!