[1] или вариться в котле с кипящей
смолой. Хотя Ледяное озеро Коцит мне вряд ли грозит, туда, по
мнению Данте, попадали предатели. Читали, знаем… Скорее всего как
раб похоти и сладострастия я бы угодил во 2-й круг Ада.
Ещё один волнующий меня донельзя вопрос: что с Кистенёвым?
Его-то тоже должно было крепко шибануть переменным током. Я
искренне надеялся, что выжить удалось только мне, а этот урод
плавает в моём джакузи жопой кверху. Но где джакузи и где я?!
Кто меня переместил в эту древнюю ванную комнату, пока я
находился без сознания?
Пожалуй, пора всё-таки вылезти из этого раритетного чуда и
провести рекогносцировку на местности. Помимо ванны и унитаза тут
имелась раковина для умывания, над которой было прикреплено
прямоугольное зеркало. Не удержавшись, я взглянул на своё
отражение. Состроил гримасу, крутанулся, оглядывая спину. Вроде бы
всё тот же, каким себя помнил, включая вытатуированного цветного
дракона, перетекающего с левой лопатки на левое же предплечье.
Лишний жирок, кстати, появляется на животе, надо бы собой поплотнее
заняться.
Блин, тут только что мною занимались два неприятных типа, и в
самом деле, не до жиру, быть бы живу. Я с чувством лёгкого
недоумения кинул взгляд на гранёный стакан, из которого торчали три
зубных щётки доисторического образца и помятый тюбик «Поморина».
Рядом мыльница с сиротливо почивавшим внутри обмылком серого цвета.
Тут же ещё один стакан, в котором видавший виды помазок и станок
из-под безопасной бритвы. На тумбочке у раковины обнаружились
одеколон «Шипр» и стеклянная бутыль с этикеткой шампуня «Лада».
Охренеть, даже я, повидавший всякое, такого шампуня не знаю! Прямо,
прости господи, какой-то парк юрского периода.
Продолжение паноптикума ожидало меня за дверью, когда я, с
обёрнутым вокруг пояса полотенцем, миновал застеленный паркетом
маленький коридорчик с антресолями наверху и оказался в небольшой
комнате-пенале, обставленной в лучших традициях советского
прошлого. Дальний её конец заканчивался балконной дверью,
занавешенной полупрозрачной портьерой, но проникавшего снаружи
света хватало, чтобы я мог более-менее ориентироваться. Примерно
треть комнаты занимала отполированная стенка с замершим внутри
хрусталём и массивной радиолой, напротив располагался застеленный
клетчатым пледом диван-раскладушка, над ним – не первой молодости
ковёр, в углу приткнулся телевизор (похоже, чёрно-белый) на четырёх
деревянных, покрытых чёрным лаком ножках. «Рекорд» - прочитал я
облупившиеся буковки на логотипе.