От отца его мать отказалась ещё до его рождения. Из родильного
отделения местной больницы безымянный и бесфамильный младенец попал
в Дом малютки, директор которого - женщина, повидавшая на своём
веку немало – поступила просто. Она кинула взгляд на отрывной
календарь, где красовался портрет декабриста Михаила Павловича
Бестужева-Рюмина, а подпись гласила, что в этот день, 4 июня 1962
года, отмечается 161 год со дня его рождения. Так мой папа и стал
Михаилом Павловичем Бестужевым. От приставки Рюмин директриса всё
же отказалась. Я же, появившись на свет 3 декабря 1986 года,
получил имя Алексей, и стал Алексеем Михайловичем Бестужевым. У
царя по прозвищу Тишайший, если что, были такие же имя и
отчество.
Отец прошёл Афган, хотя сам об этом не любил рассказывать.
Помню, взял он меня на возложение цветов к мемориалу
воинам-интернационалистам, и пока, положив букет, задумчиво стоял,
опустив голову, на моё плечо опустилась рука его товарища,
Петровича:
— Эх, Лёха, знал бы ты, какой у тебя батя героический…
И в ответ на мой вопрошающий взгляд Петрович негромко рассказал,
как в ущелье Карамколь их колонна попала в засаду, и как мой отец,
раненый в ногу, отстреливался до последнего патрона, а когда
последний рожок опустел, вытащил из ножен штык-нож, поднялся и,
хромая, пошёл на «духов» в рукопашную. Правда, тут как нельзя
кстати подоспели наши МиГи, устроившие моджахедам огненное веселье.
Это и спасло советских бойцов. А мне теперь стало ясно, что это за
отметина у бати чуть выше правого колена.
— В том бою, правда, его друг детства погиб, — вздохнул
Петрович. — Они в детдоме ещё подружились, в техникум вместе пошли,
и в армию тоже, я с ними на сборном познакомился. Втроём держались,
земляки, а вернулись только мы с твоим отцом. Да и то по
раздельности, его на погода раньше комиссовали.
Ещё помню, как они с Петровичем сидели на кухне, и под звон
стопок последними словами поминали Андропова, из-за которого якобы
необстрелянные парни были брошены в горнило афганской войны. А
потом взялись за какого-то Меченого, развалившего «такую великую
страну». Помню, отец сказал: «Была бы у меня возможность махнуть в
прошлое, я бы поочерёдно сначала Андропова уговорил, а потом его
выкормыша, этого гадёныша Горбачёва. Или даже наоборот, сначала бы
плешивого, у него охрана пожиже была до того, как он Генсеком стал,
а потом уж можно с гранатой и на Андропова. Выжил бы - все равно
расстреляли бы, лучше сдохнуть сразу, но эту сволочь с собой
прихватить».