И опять звонок в дверь. Наверное, он ее случайно захлопнул…
Но, распахнув дверь, Каркушин обнаружил перед собой не подъезд и лестницу, а улицу и остановку. В машине сидела Вера. В стороне дымился искореженный остов маршрутки. Вера что-то кричит, что она кричит, не слышно. Кажется, она зовет его. Слышно другое, звучащее где-то рядом:
– Кирилл, у вас есть соль?..
– Спишь что ли?..
Словно что-то сдвинулось, какой-то синхрон во времени и в пространстве. Перед глазами плыло. Веру перекрыл подозрительный милиционер с дубинкой и в парадном белом. Стали выпадать цвета. Или, наоборот, предметы стали менять цвета, играя друг с другом в пазл или другие современные игры. Потом, вроде, всё встало на свои места.
6
Ноги сами несли по задворкам, зарослям, заросшей тропе мимо деревьев, кустарников, кустов крапивы и сами остановились перед дверью у высокой цементной стены.
– Только у нас дверь плохо открывается, – смущенно сообщили глухим голосом. – Может, вы пролезете в щёлочку? Все так делают.
Дверь, действительно, заедала о каменную плиту. Скорее всего, она просто осела. Никаких следов, свидетельствующих о попытках её открыть. Но Кирилл решительно взял обеими руками по разные стороны двери, поднажал и, сдвинув дверь, открыл её полностью.
– Вот, все так будут делать, и разойдется! – посоветовал он.
– Если все так будут делать, снизу останутся полосы от двери, – проворчал голос. – Придется заново делать ремонт.
– Ремонт всё равно когда-нибудь придётся делать заново. Поверьте моему опыту, – улыбнулся Кирилл и решительно шагнул вперед.
Пространство за дверью напоминало летний театр. С одной стороны – полукруглая стена, с другой – парк с возвышенностью. Отдельные фигуры людей перемещались хаотично и каждый занят собой. Первое, что заставило забеспокоиться, большинство из них повторяли одни и те же фразы.
– Скорую ему надо, а не милицию. Скорую.
– Помни обо мне, помни обо мне, – это мужчина и женщина играли в «ладушки».
– Членские взносы платить будете?.. – это уже человек с элементами одежды милиционера.
Хрупкая женщина в полупрозрачной тунике, шевелящейся от дуновений невидимых потоков, капризничала:
– Человек должен иметь право на ошибку!.. Ведь должен же, должен…
– Почему оно так болит? Почему… так… – раскачивался худощавый мужчина, прижав руки к груди.