- Но процедура уже запущена, нам
придется…
- Со слухом плохо? Могу повторить, -
в свойственной ему грубоватой манере ответил Роднин, оттирая
научника могучим плечом. Стушевавшись, лаборант пискнул «простите»
и, прижав к груди планшет, торопливо убрался из поля зрения –
ворочать обритой налысо головой, оплетенной сетчатым «чепчиком»
мнемодатчиков и зафиксированной эластичным налобным обручем, Кобрин
не мог. Спустя мгновение над обездвиженным капитаном навис грозный
генерал-лейтенант:
- Боишься?
«Игра в отца-командира?» - с
удивлением подумал Сергей, взглянув в глаза генералу. – «Нашел
время».
- Никак нет, скорее, просто немного
волнуюсь. Нормальный мандраж, как перед боевым выходом.
- Врешь, конечно. А, если правду
сказал, значит, совсем дурак. Только дурак не боится, умный –
опасается. Ладно, не суть важно.
Иван Федорович оперся руками о борт
медблока, напоминающего неглубокую пластиковую «ванну» с поднятой
прозрачной крышкой. Грубое, словно высеченное из гранита, и оттого
чем-то напоминающее древние памятники советским
воинам-освободителям времен Великой Отечественной войны, лицо
склонилось над капитаном:
- Слушай меня внимательно, капитан.
Слушай и запоминай. Самое главное – не вздумай считать это просто
еще одной виртуальной тренировкой. Действуй так, словно нет, и
никогда не было никаких параллельных миров и «вторичных» ветвей
истории. Не сомневайся, что отправляешься в реальное прошлое,
единственное из возможных. Воюй по настоящему, дерзко, смело, но
продуманно. Говорят, ты – лучший из первокурсников своего потока.
Вот и докажи это. Ты прекрасно знаешь историю за крайние две сотни
лет – вот и помоги изменить ее к лучшему.
- Так точно, товарищ
генерал-лейтенант… - пробормотал Кобрин, ощущая, как все его тело
становится ватным, и начинает кружиться голова. Говорить стало
тяжело, губы не слушались:
- Разрешите… вопрос…
- Все, тебе пора, - скосив взгляд в
сторону, внезапно закончил Роднин. – Удачи. И – возвращайся!
Сергей попытался закончить фразу, но
мысли путались и сознание уже угасало, погружаясь в темноту.
Накатила - и тут же исчезла тошнота. Голова пошла кругом, внезапно
став невесомой, словно пух росшего в его родном дворе старого
тополя. Легкий порыв существующего лишь в воображении ветра
подхватил то, что еще мгновением назад было Сергеем Кобриным, и
понес куда-то в неведомую даль.