«Смотри-ка», - мысленно усмехнулся
Сергей, все еще не раскрывая глаз, – «снова капитан, как и там, у
себя».
А день сегодня... воскресенье,
двадцать второе июня одна тысяча девятьсот сорок первого года,
немного за полночь. В голове словно беззвучно рванула штурмовая
граната: двадцать второе июня! Сорок первого года! Война начнется
через несколько часов! Ну, удружили товарищи руководители! Хоть бы
пару лишних дней дали, чтобы немного освоиться, вжиться в новую для
него реальность! Что можно успеть изменить за четыре неполных часа,
если ты всего лишь комбат? Или все-таки можно? Или… никто и не
планирует, что он сумеет что-то изменить?
Кобрин распахнул глаза и решительно
сел на жалобно скрипнувшей пружинами кровати. Снова накатило
головокружение, его ощутимо повело в сторону и, чтобы не упасть,
пришлось вцепиться пальцами в край застилавшего койку тощего
матраса. Мгновением спустя недомогание прошло, и капитан огляделся.
В небольшой, метров девять площадью, комнате царил полумрак; легкий
ветерок едва заметно колыхал легкие занавески. На выкрашенном
темно-коричневой краской полу с домотканым прикроватным половиком
лежал светлый контур распахнутого окна: где-то снаружи горел
фонарь, видимо, помещение располагалось на первом этаже. На
оклеенной неброскими или выцветшими обоями стене размеренно тикали
ходики.
Поднявшись на ноги, капитан сделал на
нетвердых ногах несколько шагов к двери, нащупав возле косяка
круглую коробочку выключателя. Память – то ли реципиента, то ли
заложенная в будущем – услужливо подсказала, что для включения
освещения нужно повернуть по часовой стрелке непривычного вида
рычажок. Щелчок – и под потолком загорелась тусклая лампа
накаливания под плоским абажуром. Несколько секунд Сергей, щуря
привыкшие к темноте глаза, с интересом разглядывал архаичный
осветительный прибор: в его времени ничего подобного не
существовало уже больше двух с лишним веков. Хмыкнув – если
обращать внимание на каждый артефакт далекого прошлого, никакого
времени не хватит, - Кобрин-Минаев подошел к настенному зеркалу.
Вгляделся в свое-чужое лицо, знакомясь с новой внешностью.
Капитан Минаев оказался ниже его
ростом, но несколько шире в плечах. Лицо? Да самое обычное, вполне
так себе славянского типа. Короткостриженные русые волосы,
небольшой шрам над левой бровью, еще один на скуле. Сергей
улыбнулся, затем нахмурился, привыкая к мимике реципиента. Проверяя
моторику, подвигал руками, несколько раз присел и прошелся по
небольшой комнатке, остановившись возле письменного стола. На
гнутой спинке венского – вроде так он называется? - стула висела
гимнастерка, сложенные с армейской аккуратности галифе лежали на
сиденье. Полевая сумка и портупея с кобурой обнаружились на спинке
кровати, увенчанной – видимо, в соответствии с местной модой -
никелированными шарами-набалдашниками.