– Ну так че, дай пять рублей-то, не жопься. Ты че, пацанов
не уважаешь?
И тогда Герка понял, что влип. Откупиться не получилось.
Парни с самого начала хотели драки, и теперь, согласно какой-то
своей внутренней этике, подводили под нее приемлемое пацанское
обоснование. Оставался самый последний, мизерный шанс выкрутиться.
Нужно было заболтать ребят, потянуть время в надежде, что в этом
чертовом парке все же кто-то объявится.
– Уважаю, – дернув пересохшим горлом, поспешно ответил Гера.
– У меня просто больше нет…
Правая Голова выдвинулась вперед, подошла вплотную,
по-приятельски закидывая руку на плечо жертве. На мгновение, всего
лишь на долю секунды, Герке показалось, что предплечье, несильно
сдавившее его шею, действительно царапает кожу чешуйками. Обманчиво
расслабленная кисть Правого болталась в каких-то сантиметрах от
лица Воронцова. Мысль о том, что в любой момент его могут коснуться
эти уродливые болезненные ногти, заставила Геркин желудок
подпрыгнуть к горлу. Он попытался отстраниться, но рука держала
крепко. В ухо вполз вкрадчивый свистящий шепоток:
– Да ну нах? А если найду?
Угроза, бывшая до этого призрачной, обрела плоть, с каждой
секундой становясь все более реальной. Средняя Голова
демонстративно посмотрела на бутылку, выставив ее против солнца,
словно оценивая, разбить ее о голову лоху прямо сейчас, или сперва
допить пиво. Жадность пересилила, и горлышко «Балтики» исчезло
между узких губ, изуродованных бледным, давно зажившим рваным
шрамом. Герка заметил, что у парня явно недостает передних зубов,
отчего клыки казались несколько длиннее и острее. Как у настоящего
хищника. Сделав внушительный глоток, Средняя Голова протяжно
рыгнула.
– Мелкий, ты лучше сам отдай. Если мы найдем – хуже будет,
верняк.
Обвившая шею Правая Голова громогласно заржала Герке прямо в
ухо. А городской парк, между тем, оставался безлюдным, словно в
одночасье все жители Сумеречей вдруг решили избегать этого места.
Было отчаянно страшно. И еще – стыдно за свою пассивную трусость.
Герка понимал, нужно что-то предпринять, что-то сделать, но лежащая
на плече тяжелая рука вселяла тихую покорность, подавляла волю,
принуждала безропотно принять неизбежное. Она покровительственно
намекала, что никто уже Герку не спасет.