– Все в этом мире вращается вокруг секса и насилия, – говорит Энди. Он снова выписывает указательным пальцем круг и обращается ко мне: – Ты это знаешь, ты же отсюда.
– Знаю, – поддакиваю я. По данным официальной статистики, Оукс – одна из самых безопасных общин в штате. Но это потому, что все насилие здесь случается за закрытыми дверями.
– Я тоже это знаю, – говорит Триста мужу. – Вудвью не многим отличается от Оукса.
Отличается. И сильно. Но Энди не вступает в спор с женой. Вместо этого он наклоняется к ней и чмокает в губы. Когда их губы соприкасаются, Триста дотрагивается ладонью до щеки Энди.
А я завидую.
Завидую простоте их общения. Завидую их хмельному состоянию. Завидую их незатейливой прелюдии к сексу, который у них будет ночью.
– Думаю, нам пора по домам, – бормочу я.
Энди мне подмигивает. Я перевожу взгляд на Миллисент – она смотрит в свою тарелку. Ей противны публичные проявления любви, симпатии или привязанности.
Когда официант приносит нам счет, Миллисент и Триста встают из-за столика и проходят в туалетную комнату. Энди хватает чек раньше меня.
– Не вздумай мне перечить, я плачу, – говорит он, глядя в чек. – Тем более что вы, ребята, ненамного насидели. Без алкоголя-то.
– Мы вообще много не пьем, – пожимаю я плечами.
Энди улыбается, покачивая головой.
– Что? – переспрашиваю я.
– Если бы я знал, что ты превратишься со временем в такого занудного семьянина, я бы заставил тебя потусить в Камбодже подольше.
Я повожу глазами:
– Теперь ты ерничаешь.
– Для этого я сюда и пришел.
Парировать я не успеваю – наши жены возвращаются к столику, и мы с Энди сразу прекращаем разговоры о выпивке. И о счете за ужин тоже.
Вчетвером мы выходим из ресторана и прощаемся на парковке. Триста расстается со мной до следующего занятия. Энди клятвенно обещает, что вскоре тоже будет посещать мои уроки. Триста за его спиной закатывает глаза и тихонько посмеивается. А потом они уезжают, и мы с Миллисент остаемся вдвоем. Мы встречались с ней у ресторана – и каждый из нас подъехал к нему на своей машине.
Миллисент поворачивается ко мне. В свете уличных фонарей она выглядит такой старой, какой я никогда еще ее не видел.
– Ты как? – спрашивает она меня.
Я вздрагиваю:
– Нормально…
А что еще я могу ей сказать?
– Ты чересчур переживаешь из-за этой истории, – вперяет взгляд в поток машин Миллисент. – Все хорошо. Все просто прекрасно.