– Надеюсь, что так.
– Доверься мне. – Миллисент вставляет свою ладонь в мою руку. И крепко сжимает ее.
Я киваю ей, сажусь в свою машину, но еду домой не сразу, а проезжаю мимо отеля «Ланкастер».
Наоми стоит за стойкой портье. Ее темные волосы свободно падают на плечи. И, хотя веснушки на ее носу мне не видны, мне кажется, что я их вижу.
Я ощущаю облегчение от того, что вижу ее, от того, что она все еще работает портье и, наверное, продолжает подрабатывать на стороне. У меня не было оснований подозревать, что с Наоми что-то случилось, ведь мы с женой договорились подождать, так что проверять, на месте ли Наоми, бессмысленно и нелогично. Но я это делаю.
Это не первый раз, когда я поступаю нелогично. С тех пор, как обнаружили тело Линдси, я начал плохо спать: просыпаюсь посреди ночи, сердце бешено колотится. И из-за какого-нибудь бессмысленного вопроса. Запер ли я входную дверь? Оплатил ли те счета? Не забыл ли сделать то, что я должен был сделать, чтобы наш дом не сгорел и не стал добычей банка? И не врежется ли во что-нибудь мой автомобиль, потому что я не проверил вовремя тормозные колодки?
Все эти мелкие заботы отвлекают меня от мыслей о Линдси. И от того факта, что я уже ничего не могу изменить.
Субботнее утро.
У Дженны сегодня футбольный матч. Я смотрю его один; Миллисент показывает клиенту дом. Суббота – самый насыщенный день недели и для риелтора, и для учителя тенниса, и для наших спортивных детей. Мы с Миллисент по очереди проводим с ними субботы. И в последний раз мы собирались все вместе более года назад – когда Рори вышел в финал детского турнира по гольфу. Сын и сейчас играет в гольф. Я отвез его на тренировку рано утром, до того, как начался матч у его сестры. Рори состоит в том же клубе, в котором я обучаю клиентов теннису, но играет в гольф, потому что это не теннис. И меня это злит и бесит, чего мой сын, собственно, и добивается.
Дженна, напротив, не проявляет бунтарства. Она не пытается быть трудным ребенком. Если она делает что-то, то не в пику кому-либо, а потому что ей этого хочется. И я очень ценю это качество в дочери. А еще Дженна много улыбается, чем побуждает меня улыбаться в ответ и давать ей все, что она жаждет получить. Я понимаю, что рискую ее «упустить», и это пугает меня до чертиков. Но поделать с собой ничего не могу, и Дженна продолжает вить из меня веревки.