На прикроватной тумбочке лежат ее сережки. Они сделаны из цветного стекла: водоворот голубых теней, под стать глазам Петры. Одевшись, я смахиваю сережки с тумбочки в свой карман. Я забираю их себе как напоминание больше так не делать. Мне кажется, это сработает.
А потом я направляюсь к входной двери.
– Ты действительно глухой?
Петра задает этот вопрос громко, прямо мне в спину, и я его слышу. Потому что я не глухой.
Но я не оборачиваюсь.
Я притворяюсь, что ничего не услышал, подхожу к двери, захлопываю ее за собой и продолжаю идти. Выйдя из здания, я прохожу квартал, сворачиваю за угол и только тогда останавливаюсь и задумываюсь: как она догадалась? Должно быть, я допустил ошибку.
Меня зовут не Тобиас. Я пользуюсь этим именем, только когда хочу, чтобы меня кто-то запомнил. В данном случае – бармен. Я представился ему, напечатав свое имя, когда зашел в бар и заказал выпивку. Он меня запомнит. Он запомнит, что Тобиас – глухой мужчина, ушедший из бара с женщиной, с которой только что познакомился. Это имя для него, а не для Петры. Она по-любому меня запомнит, вряд ли ей доводилось раньше спать с глухими парнями.
И если бы я не допустил ошибку, то остался бы лишь необычным эпизодом в хронике ее сексуальных приключений. А теперь останусь странным эпизодом, потому что Петра запомнит меня как парня, «притворявшегося глухим» или «вероятно, притворявшегося глухим».
Чем больше я об этом думаю, тем больше задаюсь вопросом: а не допустил ли я целых два промаха? Возможно, я на миг замер на месте, когда она спросила, действительно ли я глухой. Это вполне могло произойти, потому что именно так люди реагируют, слыша то, чего не ожидали услышать. И если я на самом деле замер, то Петра, скорее всего, это заметила. И сообразила, что я соврал про свою глухоту.
Всю дорогу домой я испытываю дискомфорт. Сиденье в машине скрипит и царапает мне спину, радио играет слишком громко, и везде слышатся зловещие крики. Но я не могу винить в этом Петру. Просто я раздражен.
Зато дома все тихо и спокойно. Моя жена, Миллисент, все еще в постели. Я женат на ней уже пятнадцать лет, и она зовет меня не Тобиасом. У нас двое детей: Рори четырнадцать, а Дженна на год младше.
В нашей спальне темно, но я различаю фигуру Миллисент под одеялом. Сняв ботинки, я на цыпочках крадусь в ванную.